- Иногда мне кажется, что ты вообще не знаешь какая я.
А она права, подумал я и все равно придвинулся к ней.
- И что ты теперь хочешь?
Я знал, что она не может уснуть на спине. Однако лежала она именно так, хотя ругаться больше не собиралась. В голосе пропала язвительная интонация, говорила она плавно, пусть и с некоторым жаром в словах, но это звучало скорее как призыв, нежели агрессия. Она больше не чеканила каждое слово, будто закладывая в него двойной а порой тройной смысл. Когда она настраивалась на ссору, слова летели отрывчато, точно выстрелы из полуавтоматической штурмовой винтовки.
Иногда наши с ней отношения напоминали мне тонущую лодку, в который мы стояли оба. Мы то метались к ведрам, чтобы вычерпнуть накопившуюся воду, то забирались на разные борта, готовы спрыгнуть, но никак не могли этого сделать, ведь считали, что плыть в одиночку не сможем, хотя здравый смысл говорил об обратном. Иногда у нас выходило убрать большую часть воды, и, казалось бы, тут-то отношения должны пойти на лад, но мы лишь сильнее могли различить поломку - огромную дыру, выеденную косяком пираний, которых мы сами подкормили.
- Чего тебе надо? Обнимаешься теперь?
Я слышал, что она улыбается. Хоть и отталкивает меня, но только затем, чтобы раззадорить. Завести.
- Я зла!
Уже нет, думал я. Теперь мы хотели одного и того же. Зачерпнуть побольше воды и выплеснуть ее за борт. Пятнадцать минут спустя мы легли на мокрые простыни. Я еще сильнее ощутил зияющую пропасть между нами.
- Надо на почаще ругаться, - сказала она. - Так секс выходит более чувственным.
- Куда уж чаще, - зевая, сказал я.
Она возмутилась, но я уже ничего не слышал: после секса сон наваливался сто пятидесяти килограммовым борцом сумо. Лена повысила голос, а я слышал эхо собственного храпа - последний признак сознания, готового оторваться от головы, и не мог разобрать ее слов. Не хотел.
На следующее утро я вспомнил о ночном сообщении. Поискал в телефоне следы - ничего. Паша снова наколдовал. Гребанный кладбищенский Мерлин. Зачем вся эта ернуда? К чему это представление? Я решил, что Паша таким образом пытается создать ореол таинственности, чтобы некоторые, как говорил профессор топографической анатомии, дремучие крестьяне решили, что с ними действительно говорят с того света. Но я не дремучий крестьянин. Шесть лет медицинского университета! Где уж тут быть дремучим...
Ночное сообщение, как по заказу, промелькнуло перед глазами, или скорее перед затылочными долями головного мозга. Степан. Он должен скоро умереть? Но откуда это знает Паша. Получается, он, действительно, разузнал что-то о Степане. Так чего же он сразу мне не сказал? Еще важнее, почему же он сам этого не сделал? Приютил бы человека в своем сарайчике.
Тут я сам понял, что несу полнейшую чушь: умирающи человек, который скоро отправиться на тот свет должен доживать дни в сарае на кладбище. Чтобы из окна сразу присмотреть себе будущее и последнее «койко-место».
Идея пришла сама собой. Так легко, будто караулила за углом, как мышонок Джери, с занесенным над головой металлическим предметом больше его самого в десять раз. Я ведь могу помочь устроить его в хоспис. Теперь там другие порядки. Всех душегубов уволили. Дело пошло на лад. Если раньше фраза «хоспис - это про жизнь» звучала, как насмешка, то теперь устройство отделения паллиативной медицины действительно приближалось к желаемому. Я все еще общался с Гошей, он мне и рассказал, что в конечном счете изменения, спровоцированные моим выступлением на научном кружке, пошли на пользу всем, кроме главврача, старшей сестры и еще пары приближенных. Я позвонил ему и спросил, что нужно для того, чтобы человека определили к ним. Он оставил мне инструкцию. Спросил, зачем мне это надо, и не собираюсь ли я устроить новый переворот, но я успокоил.
- Пока нет.
- Хорошо. Пока мы с тобой не общались тут столько всего случилось. У нас теперь еще пара отделений открылась. Глава департамента сама когда-то работала в это сфере и теперь взялась за устройство хосписов. Один уже открыли. За пару месяцев, представь! Можно же, когда хотят. Вообще, я подумал, что это типичная ситуация, да?
- Какая именно?
- Ну, помнишь, говорили, что когда министром была акушерка - строили перинаталки. Когда пришла невролог - инсультные центры. Выходит, на местном уровне это тоже работает.
- Выходит, что так.
Гоша пригласил меня выпить пива вечером. Я согласился. Тот наш конфликт разрешился вполне мирно. Я решил, что несмотря на то, что он принадлежал совсем к другому виду людей (членоцефал), это бросалось в глаза только при контакте с женщинами, поэтому мне стоило лишь оградить свою девушку от его притязаний. Я верил, что этого достаточно.