Я бы позвонил, но вместо звонка из крохотной пластиковой коробки торчали два проводка. В фильмах машину заводили путем замыкания похожих двух проводков. Я побоялся проверять свое предположение о работе звонка. Постучал. На первом этаже опять зазвенела цепочка и скрипнула дверь. Мне никто не открывал. Я постучал еще раз. По ту сторону мякнул кот. Щелкнул замок, за ним другой, за ним еще один и еще
- Кто там? - послышался голос.
- Здравствуйте. А... я... скажите, пожалуйста, Степан живет у вас?
- Кто?
- Степан. Он у вас живет? Мне сказали, что он может быть у вас.
- А кто сказал?
- Антропова Нина Васильевна.
- Чав-о-о-о?
- Это что-то вроде части ее завещания. Запаздавшей части. Она просил, чтобы я позаботился о Степане.
Дверь приоткрылась. Из квартиры выбежал белый кот - тот самый, что дразнил шмеля розовым ухом на балконе.
На первом этаже тоже скрипнула дверь. Кот побежал по ступенькам вниз. Я услышал тихое «Герман?» и дверь закрылась.
- Ну вот, - сказала пожилая женщина, язык не поворачивался называть ее бабушкой, - теперь его силой не отберешь. Вы, значит, за Степаном. За Степашкой? Ну он, знаете, давно тут не живет. Я его отдала. Уже год где-то или чуть больше. Нет, точно - год! Ко мне тогда пришел Кефир. Тот, который только что убежал.
- Думаю, он забежал к той бабушке с первого этажа.
- Понятное дело, куда ему еще деваться? В общем не помогу я вам, Степана тут нет.
- Вы сказали, что отдали его - это что значит?
- Ну, то и значит. Отдала. Все его вещи взяла в одну руку, его самого в другую и отдала девушке той.
- Взяли в руку и отдали девушке? А Степан это...
- Он, знаете, последнее время гадил посреди комнаты, и ослеп на один глаз. Еще и кричал постоянно. Жизни с ним не было. Я его кое-как год передержала, но с меня хватило, он и на попугаев кидался. Точнее на звук. Бегать-то он не бегал, но хромал, как мог. Бился об углы стола, на котором клетка стояла.
- Он что, кот?
- Собака. Эта, китайская такая... лицо на пельмень похоже...
- Мопс что ли?
- Во! Так и есть. А вы думали, кто он?
- Ну, мужчина.
- Так он и не девочка. Не сучка, как бы. Пацан и есть. Не знаю, как там у него теперь с причиндалами, а то он писал через раз. Но каждый мимо газетки. А гадил он вообще...
- Посреди комнаты.
- Точно. Я думаю, молодой человек, что он уже того. Помер поди.
- Что ж. Хорошо, спасибо.
- Вот уж не за что, - сказал она и закрыла дверь.
Степан оказался собакой - да еще и мопсом. Вот это поворот. Я стоял на площадке переваривая информацию. Глаза невольно поднялись и я увидел дверь, обитую черным кожзамом, с круглыми блестящими шляпками в глубинах швов. Дверь поседела от пыли. На стенке почти у самого пола кто-то нацарапал «А+В=Л», чуть выше «Арина супер!!!». Я подошел ближе. Взялся за ручку, похожую дно граненного стакана. Глупо было ожидать, что дверь откроется, она и не открылась. Ногой я подвинул коврик перед входной дверью. А вдруг там был ключ. Понял, что творю что-то нелепое и уже развернулся, когда дверь позади открылась.
- Вы чего делаете?
- Смотрел на дверь.
- Зачем это?
- Просто, думал.
- А, ну тогда ладно. В общем я вот что нашла.
Соседка протянула мне кусочек бумажки. Похоже, вырванный из записной книжки. На нем мелким круглым почерком кто-то оставил номер сотового телефона и подпись Екатерина. Больше ничего.
- Что это?
- Я ей отдала Степу. Она из этих. Из полотеров, - сказала она и улыбнулась, - ну как их зовут, скажите... Лезут везде и денег не берут.
- Волонтеры.
- Да! Она тут целой бандой таких руководила. Помогала собак отлавливать, когда они к нам с Потанина прибежали целыми стаями. Она мне номер оставила: я тогда еще управдомом была. Вот ей и отдала Степана. А ты, смотри, какой умный попался. И породу эту пельменемордую знаешь и волонтеров. Ты же не из родни Антроповой, а то я бы тебя видела тут прежде. Так кто ты?
- Александр.
- Вот как? А Антроповой-то ты кто?
- Можно сказать, что я ее помощник.
- А-а-а. Ничего не ясно, но и Бог с тобой, помощничек. Позвони по номеру, может тебе скажут, что там со Степаном, но я думаю, что он того, - соседка провела большим пальцем по горлу, слишком привычно для женщины подобной наружности. - Но ты позвони. Всякое же бывает, да?
- Это точно. Спасибо.
Когда я проходил мимо квартиры с приведением, цепочка опять звякнула, дверь приоткрылась, выбежал кот и побежал обратно на второй этаж.
- Герман? - спросила женщина кого-то. Точно не меня. Будто бы она его не искала, а видела перед глазами, но не могла поверить, что вот он, наконец явился. Я оставил ее наедине с грезами и вышел на улицу.
Посмотрел на балкон Нины Васильевны, который обделил вниманием прежде. Застекленный, чуть ли не единственный такой в доме. Крепление железных штырей, между которыми провисли бельевые веревки ослабло, отчего сами железяки смотрели в сторону земли, будто антенны насекомого. Через стекла я увидел шкаф, прикрытый не дверцей, а куском тряпки. Через дыру в тряпке выглядывали ряды банок, в некоторых еще что-то было. На шкафу стоял трехколесный велосипед. У меня был подобный в детстве. Только тот красный, а мой был черный с цифрой восемь на раме. Не знаю, что она означала, но только так мы и отличали велосипеды во дворе - по номерам - ведь у всех они были одинаковые. Окна самой квартиры не показывали ничего. Шторы скрывали внутренности квартиры, как брюшина скрывает содержимое брюшной полости. Что за больная ассоциация? Полупрозрачные желтые шторы напомнили мне ткань человеческого организма. Настоящая профдеформация. Хотя шторы также участвуют в поддержании домашнего уюта, как брюшина участвует в поддержании органов брюшной полости. Но как и в случае с брюшиной всем ясно, что находится за шторами. В случае с квартирой Нины Васильевны - точно. Тьма, спертый воздух, пыль, которая просачивается в квартиру через щели в балконе, ведь других источников пыли там больше нет. И пустота - ее там больше всего.