Спустя двадцать минут я пришел к Гоше. Жил он на первом этаже, поэтому его лысеющую голову я увидел в окне кухни. Он заметил меня, когда разглядывал пивной бокал держа его точно перед предзакатным солнцем.
Квартира оказалась большой, слишком большой для двух человек. Три комнаты, не считая кухни. В самой дальне он устроил мастерскую, откуда пахло деревом, клеем и краской. В других комнатах пахло также, только чуть слабее. Спали они с девушкой на раскладном диване, кроме которого в спальне больше ничего и не было. В зале у них стоял еще один диван, который был в разы удобнее, но к их сожалению не раскладывался в двухместную кровать. Я никогда не жил так низко, поэтому, глядя в окно, ощутил, что все еще нахожусь на улице, только смотрю на все через стену с окном, которую в любой момент могут обойти.
- Да. Херово это, - сказал Гоша, проследив за мои взглядом.
- Ты о чем?
- Первый этаж. Ты же сто пудов думаешь, что тут жить херово.
- Не совсем. Я думал, что нет ощущения, что я в квартире. Особенно, когда возле окна проходят люди. И как вы тут без штор живете? Квартира без штор - как живот без брюшины. - Впечатление от штор в квартире Антроповой еще не отпустило.
- Ты куда так заговорил, а? В меде учился что ли?
- Было дело.
- Штор только тут нет, да мы здесь и не сидим особо. Когда надо свет включить - уходим на кухню или в спальню. Тут и делать особо нечего.
Гоша принес два стула и широкую доску из комнаты-мастерской. Из-за пятен белой краски, доска выглядела как предмет абстрактного искусства. Такое смело можно повесить на стену и говорить все, что это «Далматинец». Известная работа того-то такого-то года. Я сказал об этом Гоше.
- Или «Алматинец». Уверен, что человек, подкованный в искусстве, смог бы любое название оправдать. Лишь бы ценник шестизначный присобачить.
Говорили мы долго. Мысль цеплялась одна за другую. Говорили в основном о планах на будущее. Гоша говорил смело - его такие разговоры только мотивировали. Я же старался говорить ровно столько, чтобы не казаться скрывающим что-то социопатом. От раскрытия собственных планов я ощущал настоящий спад упадок сил. Как только я говорил кому-то, что собираюсь сделать то-то и то-то - все. Никакого желания воплощать задуманное не было. Будто бы мозг принимал сказанное вслух за половину действия, и оставлял он ровно столько мотивации, сколько нужно для половины дела, тогда как еще не выполнен ни один процент. Затем распросы: «Как твои дела с?..», «ну что, сделал уже?..», «когда ты наконец?..» Как-то я сказал Лене, что хотел бы пойти в секцию джиу-джитсу, которая открылась недалеко от общежития. Ее особенно повеселил тот факт, что кимоно, или как его называют сами джитсеры - ги, стоило шесть тысяч рублей. Она рассмеялась и сказала, что парни всегда так: поведутся на внешнюю атрибутику, но дальше пары занятий не зайдет. Даже не стал спрашивать откуда у нее такая информация. Желание окончательно пропало, когда она спросила меня: «Ну как, привезли твой костюмчик или нет?». Так я продолжил ходить в общажную тренажерку, изредка поглядывая схватки по грепплингу и джиу-джитсу на ютьюбе. Поэтому, когда я решил написать книгу в стиле славянского фентези, полный уверенности, что первый же мой роман будет обречен на успех, я ни с кем не делился. Книгу я так и написал в атмосфере полной секретности. Написание заняло около года, с перерывами. Иллюзия, что я пишу великую книгу, пропала на первых пятидесяти страницах. Ближе к концу я уповал, чтобы она получилась хотя бы читаемой. Но я ее написал. Так, как считал нужным, как было возможно в тот момент времени. Даже выложил на одном сайте. Даже получил восемь отзывов - все положительные. Записал этот факт в пользу того, что книга оказалась читаемой. Ни о какой публикации речи не было, хоть я и отправил ее в несколько издательств, но это сделал, руководствуясь принципом: «Чем черт не шутит!». Моей книгой черт не шутил, он обошел ее стороной, брезгливо фыркнув. Наверное оттого, что я сделал одним из героев лешего, а не черта. Извини, черт. Может однажды...