- Ты его видел, доктор? Охранника-то. Чучело усатое.
- Вчера не усатый дежурил, а Барсиха.
- Барсиха? - спросил я.
- Их контора называется «Барс». У нее так и написано во всю ее широкую спину «Барс». Барсиха, стало быть. Она пока сюда дойдет, все отделение можно перерезать ложечкой. Нахрен ее вообще сюда посадили, черт знает. Вот и Колосов побуянил себе в радость, руку всю разрезал об окно и пошел прочь, а жена за ним, со всем его вещами побежала. За ним даже след из крови был, но там санитарочки все подчистили.
Когда все высказались о дне вчерашнем, я поговорил с пациентом, который читал книгу. Выяснил, как и где он сломал ключицу: оказалось, что он играет в любительской хоккейной команде. Во время одной из игр, он пытался придавить соперника к борту на полной скорости, но тот увернулся. На полной скорости он влетел плечом в борт, и как результат:
- Пластина в ключице, - закончил он.
Возвращаясь в аудиторию, меня удивила тишина. Преподаватель не умел говорить тихо, равно как и молчать, если рядом было другое живое существо, так откуда же она взялась? Я подошел к двери и прислушался. Ни звука. Только вечный запах сигарет, от которого голова болела не хуже, чем от криков преподавателя. Я постучал в дверь - так смутила меня тишина.
- Да! - ответили мне после пару секунд спустя. В подземном переходе легко можно было замерять время и без часов, стоило только прислушаться к одной из протекающих труб. Между стуком и ответом, упало ровно три капли.
В предбаннике висела только моя куртка. Преподаватель сидел за столом, но не за своим местом, а ровно напротив моего.
Он отпустил всю группу, пока я опрашивал пациентов, думал я, это что, такой вид наказания?
- Я закончил, - сказал я.
- С чем?
- С опросом.
- Неужели?
Когда я сел на место, увидел свой телефон. Он так и лежал на середине стола, как я его оставил. Поэтому-то я и не знал, что всю группу отпустили. Теперь он лежал точно между мной и преподавателем.
- Мне рассказывать?
- Что?
- Ну, про пациентов.
- Рассказывай, - ответил он, не глядя на меня. Он сидел прижавшись спиной к спинке стула, руки его лежали на коленях, а голова была наклонена к груди, как у уставшей лошади. Я не видел, куда он смотрит, но был уверен, что взгляд его не имел цели. Он был далеко в мыслях. Скорее всего он даже не помнил, что я куда-то уходил.
- Серегей Иванович, - начал я. А он и не думал слушать. Он чуть приподнял голову и смотрел на меня исподлобья. Так смотрит человек на незнакомца, который сел напротив где-нибудь в автобусе и неожиданно начал говорить. О чем он вообще, читал я в его глазах. Какой Сергей Иванович? Но он не перебивал, только иногда смотрел на часы, точно это я вынудил его сидеть здесь. Когда я закончил докладывать случай Сергея Ивановича, преподаватель положил руки на стол и чуть подался вперед. Мне показалось, что он хотел встать, но я сказал: - Второй пациент - перелом ключицы... - Он снова прижался спиной к спинке стула, но рук со стола не убрал. Его собственные руки интересовали его куда больше, чем второй пациент.
Я замолчал. Вспомнил строчки, заученные еще в школе:
И вижу я сквозь темноту ночную,
когда огонь над трубкой вспыхнет вдруг,
то спутанную бороду седую,
то жилы выпуклые истомленных рук.
Лучше нельзя было описать его руки, то как они выглядели. Сухожилия мышц были натянуты, точно руки его находились в вечном напряжении. Толстые, извитые вены, змеями тянулись к пальцам. Они не были синими, под темной кожей и пигментными пятнами нельзя было различить цвет. Пальцы толстые, почти как у армрестлеров. Точно, истомленные руки. В отличии от стиха бороды у него не было вообще, за четыре дня я ни разу не видел у него даже щетины. Да и трубку он не курил, только сигареты.
- Куда ты дальше пойдешь? - спросил он.
- Вы о чем?
- Куда будешь дальше поступать? Пойдешь в ординатуру или на участок, может, в деревню поедешь за миллионом?
- В ординатуру.
- Куда именно?
- Думаю, в неврологию.
- Думаешь... - повторил он и встал. - Завтра не приходи. Я вашим сказал, что меня не будет. Цикл закончен.
- Хорошо. А история болезни?
Он ничего не ответил и вышел из аудитории. Какое-то время я подождал. Думал, что сейчас он вернется и затянет новую военную историю, но в переходе прогремела железная дверь, а когда эхо утихло я услышал только далекий стук капель. Я взял телефон. Два пропущенных от старосты.
Я спрятал халат в рюкзак, накинул куртку и вышел из предбанника. Не нашел выключатель и оставил свет в аудитории.
Где-то слева от меня грохнула железная дверь. В переход вырвался свет из какой-то каморки в десяти шагах дальше по коридору. Затем появился преподаватель. Он держал что-то под мышкой.