- Пошли, мне как раз надо в магазин.
Оделся сам, надел на Степана ошейник. В подъезде мы встретились с соседской собакой - крохотным той терьером по кличке Тайсон, которую он получил, наверное, за злобный характер, ведь завидев Степана он встал на задние лапы, поднял крик не хуже Лены и рванулся вперед. Его хозяйка - молодая девушка с короткими розовыми волосами - дернула его на себя. Тайсон взлетел, как йо-йо, и оказался у нее в руках.
- Проходите, - сказала она, - я держу его.
Даже на руках Тайсон не успокоился, он работал челюстями, как какая-нибудь доселе невиданная пила. Я решил, если бы ему в зубы в тот момент кто-нибудь сунул деревянный брусок, он бы мигом превратил его в инсталляцию под названием «Ярость».
Степан, как и положено Сфинксу, которого он напоминал еще и короткой, плоской мордой, не обратил на эту мирскую агрессию никакого внимания. Он чуть подался вперед, при первом контакте с Тайсоном, но когда того взяла на руки хозяйка, Степан потерял к нему интерес. Он даже не поднял голову, чтобы проследить, откуда летит собачья брань.
Мы направились к магазину. Степа шел вдоль участков джунглей из сорняка вперемешку с клумбами местного сообщества садоводов-за-семьдесят. И там и там попадались шмели - толстые, круглые и рыжие, как подсолнухи с сапожками из пыльцы на лапках. Он тихонько шевелил мордой, чтобы не потревожить блаженную рутину насекомых. Он так нежно приближался к ним, что шмели даже не реагировали на его присутствие. Пару раз у Степана возникала настоящая дилемма, которую он мог решить: понюхать собачий след или цветок. И то и другое привлекало его одинаково сильно, он водил мордой от одного места у другому, точно выбирая, но, составив в собачьем разуме некую мозаику из запахов, шел дальше. Я не торопил его, ведь и сам не торопился. Никогда прежде я не выгуливал собаку, а потому с интересом наблюдал за всеми его действиями. Только один раз я потянул его за поводок, чтобы предотвратить слишком близкое знакомство с испражнениями другой собаки.
Из уважения к старости компаньона я шел медленно. В такой неспешной прогулке я по-настоящему наслаждался редким, прохладным летним утром: солнце уже нагревало крыши и участки земли вокруг теней от многоэтажек, но, ночная свежесть, укрывшись за домом еще не растворилась, она помогала дышать, помогала думать, в отличии от наступающей жары, которая угадывалась по чистому голубому небу и застывшим сияющим верхушкам тополей. Само солнце только выглядывало, но не скромно, как какой-нибудь ребенок, боящийся попросить сладкое у родителя, а как герой Джека Никлсона из фильма «Сияние». Некоторые окна заливало поднимающееся с востока пламя, а я морщился, предвкушая время, когда этот же огонь зальет мою квартиру, и дома нельзя будет сделать движения, чтобы не вспотеть. Я засмотрелся на окна, и не сразу ощутил, как Степан тянет поводок, пытаясь забраться в гущу красных хризантем.
- А ну, пшел отсюда! - крикнула хозяйка цветов из окна первого этажа. - Убери собаку, а не то я ее кипятком оболью.
Наверняка у нее дома телевизор во всю стену, разбитый на десятки мелких секторов, каждый из которых показывает в режиме реального времени, каждый ее цветок - иначе я не мог объяснить быстроту реакции члена одного из самых влиятельных сообществ постсоветского пространства - клуба садоводов-за-семьдесят.
- Извините, - сказал я и чуть потянул на себя поводок. Степа послушано отошел, видимо, его не очень-то впечатлили хризантемы, раз я так легко уговорил его покинуть поднадзорную клумбу.
Мы подошли к крыльцу магазина. Поводок я привязал к поручню у ступенек. В то утро я не пошел в большой сетевой магазин, куда заходил обычно, предпочел ему маленький магазинчик на первом этаже соседнего дома. Когда продавщица складывала на калькуляторе яйца, молоко и хлеб, позади меня тускло брякнул дверной колокольчик. Потом по моим ноздрям ударил запах, будто хлыстом щелкнули по кончику носа. Продавщица оторвала взгляд от калькулятора, вздохнула. Я еще не обернулся, но затылком ощутил, что вот-вот меня вовлекут в благотворительность.
- Сэнсей, - сказал человек, когда я убрал продукты в пакет, - не выручишь ли буквально десятью рублями на хлебушек.
- На хлебушек? - переспросил я.
- Ну...
Прежде чем бомж сообразил, я уже купил ему булку хлеба. Я протянул ему булку в целлофановом мешочке, но он все не брал.
- Да пиво ему нужно было, - сказал продавщица. - Зачем ему хлеб-то?
Тут он понял, что может лишиться булки и поспешно принял ее, с укором посмотрев на продавщицу.
- Нахрен мне это пиво, скажи? Я реально хлеба хочу. А он свежий у тебя хоть?