- Ты серьезно?
- Конечно. Ты меня впустила переночевать, при том, что мы едва знакомы. Завтрак - меньшее, что я могу сделать. Ну так что?
- Ты спас Дядю Сережу, Саш. Пустить тебя переночевать - мелочь. А про завтрак: я согласная, - сказала она.
- Тогда я выгуляю Степана, как раз зайду в магазин и куплю продукты. Ты ела когда-нибудь омлет по-испански?
- Что-нибудь дико острое?
- Нет. Картошка, лук, яйца и масло. Ты ешь это?
- Конечно.
- Все, договорились. Завтрак с меня. Ты пока можешь поваляться. Чего ты так рано, кстати? Я разбудил?
- Нет. Да я как-то спала неспокойно. Не знаю почему.
- Я знаю. У тебя вдруг нарисовались два мужика за стенкой. А один из них мало того, что старый, так еще и собака.
Катя улыбнулась. В комнате стало светлее. Окно выходило на невысокое, длинное здание, крышу которого покрывали стеклянные пирамиды. Солнце оказалось ровно за одной из них, даже показалось, что оно было внутри, а не сзади.
- А что это за здание? - спросил я.
- Спорткомплекс. Крытый каток, качалка, еще разные спортзалы: танцы, самбо, что-то еще. «Алмаз» называется. За ним видишь кирпичная стенка выглядывает - это «Сатурн» - такая же фигня, только залы там для игровых штук типа футбола, баскетбола. Ну, ты понял.
- Понял. Спортивный район у вас.
- Вроде того. Отсюда не видно, но вокруг «Алмаза» еще что-то вроде беговой дорожки. Я даже пыталась там бегать когда-то, но это надо делать либо очень рано утром, либо поздно вечером. В остальное время там ходят бабульки с палочками для этой... - она задумалась, поняла, что слово вылетело из головы бесповоротно и показательно надула губы.
- Скандинавской ходьбы?
- Да! Либо бабульки-скандинавки, либо мамаши с колясками и детьми постарше, которым в самую пору служить в японской авиации.
- Вообще не понял.
- Я тебе даже объяснять не буду. Пройдись как-нибудь вокруг «Алмаза» и поймешь.
- Ладно. Если успею. Не хотелось бы злоупотреблять твоим гостеприимством. Честно, как только найду квартиру - сразу съеду.
- Можешь не торопиться. Главное - не заходи в туалет пока я там, а остальное фигня. Жени все равно не будет до осени.
- Не хотелось бы создавать неудобства.
- Тебе сейчас куда неудобней, чем мне.
Катя потянулась и так и упала на подушку, спрятав руки за голову.
- Буду тут ждать свой испанский омлет, amigo.
- Ты знаешь испанский?
- Si.
- А что еще знаешь.
- Cabron! - сказала она и сделал жест указательным пальцем, больше похожий на грузинский, чем на испанский, словно нарисовала невидимую спираль. - Это все.
- Достаточно, чтобы произвести впечатление, - сказал я.
- Ты поражен?
- В самое сердце.
- Жаль... - вздохнула она.
- Почему?
- Омлет получиться без любви, раз твое сердце поражено, - объяснила она и легла на бок, спиной ко мне.
Солнце поднялось из-за пирамиды над «Алмазом». Лучи путались в диких черных кудрях Кати. Мне вдруг захотелось коснуться ее волос, будто передо мной возникло золотое руно. Чтобы не искушать себя видениями аргонавтов, я побыстрее надел кроссовки, застегнул поводок на ошейнике Степы и пошел на улицу. Уже в подъезде я опомнился.
- Кать, - крикнул я, стоя в подезде, просунув только голову в корридор, - ты закроешься?
- А ты можешь сам закрыть дверь? - спросила она таким голосом, будто успела уснуть. - Ключ на тумбочке, возле зеркала.
Над тумбой висело зеркало, в котором я увидел край плеча Кати, кокетливо выглядывающий из широкой майки. Она немного пошевелилась, волосы упали водопадом на подушку, обнажив шею.
Я сделал глубокий вдох, выдохнул через сжатые губы, чтобы внутренне напряжение нашло выход в напряжении внешнем.
- Ты взял пакетик? - спросила она, когда я перебирал связку из кучи безделушек, в поисках одного единственного ключа.
- Я в магазине куплю.
- Не для продуктов, а для Степы. Не вздумай оставлять продукты его кишечника на виду.
- Так ведь все оставляют там, где упало.
- Все - дебилы.
- Аргумент, - сказал я. - Где взять пакетик?
- Там, на верхней полке лежит щетка для обуви в пакетике целлофановом, можешь взять его. Возвращать не надо, - сказал она. В зеркале я увидел, как она сопроводила последнюю фразу плавным движением руки, словно королева сделала великое одолжение какому-нибудь страждущему ремесленнику и мягко повела рукой. Ту же руку она потом запустила в волосы и сладко потянулась, разбросав черно-золотые волны.
Не знаю, сколько тогда было времени, когда я вышел, но, точно в подтверждение слов Кати, мне встретились у подъезда две бабульки-скандинавки. Они осмотрели меня хитрыми глазами, и тихонько пошли дальше, побрякивая ни то наконечниками палочек, ни то костями. Степан повел меня вперед, и, так как я ничего не знал об этом районе, я позволил ему двигаться в любом направлении. Где-нибудь же должен попасться магазин. Мы прошли мимо двух домов, но ничего кроме пивных не нашли. Пошли в сторону «Алмаза». Вокруг него бегала пара: парень с девушкой, оба в обтягивающих, почти что водолазных, костюмах, будто бы они до этого плавали по дну местной реки, а теперь надели кроссовки и решили добить мышцы бегом. Еще вокруг «Алмаза» бегал старик. Бегал он в одних шортах, майку он заправил за шорты, где поясница и она подпрыгивала, как супергеройский мини-плащ. Ноги и руки старика секлись, словно он всю жизнь занимался одним лишь марафоном. Возраст в нем выдавали чуть обвисшая, некогда накаченная, грудь, и пышная белая борода. Он походил на деда Мороза, который начинал набирать форму к новогодним праздникам. Все набирают форму к лету, а он наоборот.