— Идеально, — подытожила Андреа.
Девушка посмотрелась в стекло и увидела себя, словно в первый раз. Нежные скулы, глубокие глаза, губы. Все на месте. Она была красива. Была готова.
— Мне уже пора, — улыбнулась Андреа.
— Пора? — девушка погрустнела, протянула руки к затылку, чтобы вернуть заколку, но Андреа жестом остановила ее.
— Нет, оставь, это тебе.
Девушка улыбнулась.
— Мы еще встретимся?
— Не знаю, я скоро уже уеду, — ответила Андреа. — Напиши мне свой телефон.
Андреа вытащила из сумки ручку, и девушка на пачке сигарет написала свой номер.
Они обнялись и поцеловали друг друга в щеку. Андреа помахала на прощание, и ночная улица, отраженная в стеклянной двери, закрылась за ней.
Матей едва стоял на ногах, повторял, что жить без Андреа не может, и нес всякую чушь. Она нашла его везде стойки. Концерт заканчивался, оставшиеся зрители стояли кучками в свете прожекторов или же покидали зал, лавируя между пластиковыми стаканчиками; ноги прилипали к полу, на сцене какой-то пацан в наушниках поставил на двух граммофонах треск и шум.
Они шли по пустому городу, было чуть-чуть за полночь. Со стороны трудно было сказать, кто кого ведет. На пустынный автовокзал медленно вкатывался светящийся параллелепипед автобуса. Андреа вынула из кармана пачку сигарет, оторвала от нее крышку с номером телефона и, прежде чем зайти в автобус, протянула ее Матею.
— Напиши мне завтра что-нибудь приятное, — попросила она.
Матей сжал в кулаке картонку с телефонным номером, как будто это был драгоценный камень. Двери, шипя, закрылись, и автобус, полный спящих людей, с грохотом скрылся в темноте.
ЭСТАФЕТА
В поезд вошла девушка. Собственно, не то чтобы девушка — наверное, ей было около тридцати. Но что-то в ее облике, в ее манере держаться, вопреки очертаниям тела, оставалось девчачьим. Вокруг глаз — мелкие морщинки, но не от возраста, а от смеха. Девушка явно любила смеяться и смеялась много, в ней вообще угадывалось что-то истеричное. В жестах сквозила неразборчивость, нетерпеливость, даже грубость. Всё в ней было горючим. Каждое движение могло обернуться взрывом. Почему-то я возненавидел ее с той самой минуты, как она появилась в купе.
Войдя, девушка указала рукой на сумку, занимавшую сиденье, и, хотя свободных мест в поезде было много, попросила пожилую женщину, сидевшую у окна, сумку убрать. Девушка стояла посреди купе и с какой-то нервозностью, в которой читалась агрессия, показывала на сиденье и добивалась соблюдения самого смешного из всех существующих прав — права пассажира на свое место. Зачем это ей понадобилось? Естественно, она сразу же привлекла внимание. Вокруг нас, троих пассажиров в купе, вдруг воцарилась почти осязаемая духота. В поведении девушки не было ничего преднамеренного. Просто привычка, то, что укоренилось с детства, жизненная стратегия, которая укреплялась с каждым новым поступком, животный способ мгновенно обратить на себя взгляды других. Эгоистическая алхимия, с помощью которой девушка научилась любой ценой и в любом обществе привлекать к себе внимание.
Пожилая женщина освободила место: вздернув бровь, она переставила сумку на сиденье перед собой. Я тут же почувствовал, что молча и непроизвольно становлюсь на ее сторону, против этой самоуверенной девушки. Исподволь я следил за тем, как девушка снимает пальто, садится, забрасывает ногу на ногу, как нервно откидывает со лба челку, складывает руки между колен. Все в ней казалось кричащим: челка, нога, руки, — а когда она не двигалась, кричащей была ее неподвижность. Я все так же тайком наблюдал за девушкой: она просто сидела. Что-то в ее лице, в осанке повергало меня чуть ли не в ярость. Мне в жизни еще не доводилось злиться по такому пустяковому поводу. Я знал: достаточно одного слова, достаточно ей заговорить со мной, и я вряд ли смогу сдержаться. Бесцеремонность, которую она источала, заполнила весь вагон — терпкий дух упрямства, вздорности. У девушки дрожали пальцы. Рука ее отъезжала от тела, как будто по рельсам, — выбросить бумажную салфетку, выключить отопление. Потом девушка достала журнал и принялась рассеянно его листать.
Я с удивлением осознал, что мне неумолимо хочется переспать с ней, и тут же ощутил прилив возбуждения. И страшно на себя разозлился. Все произошло так быстро, что я не знал, куда деваться. Мне стало стыдно, и тут она наклонилась ко мне.
— Хотите журнал? — спросила девушка, а я смотрел на нее, остолбенев.