На чем мы остановились? Так вот про мандраж. Мне так и не удалось от него избавиться, но, честно сказать, я даже не пытался: для меня это как наркотик, не знаю, хорошо ли вы разбираетесь в садомазохизме, я — постольку-поскольку, в общем, это такой микромазохизм, специфическое наслаждение тревогой, унижением; подробнее, наверное, не стоит объяснять. А когда наступает конец — вы даже не представляете, что происходит, когда уходишь со сцены, поглощенный десятками тысяч пар глаз, расположившись в тысячах чужих нервных систем. В коллективном сознании, дамы и господа. Купаясь во всеобщем разуме. Я ухожу со сцены на деревянных ногах, ничего не вижу, не слышу, цепляюсь за лакированные стеллажи, что-то подписываю, всячески шевелю лицевыми мышцами, складываю их в общепонятные комбинации, улыбаюсь, и где-то во рту — языком, губами — этими кусками мяса леплю воздух, и люди этот воздух воспринимают. Не знаю, в курсе ли вы, что у человека есть непреодолимая потребность размножаться, повторять себя, тело сейчас оставим в стороне — это и ежу понятно, — я говорю сейчас о размножении души; нет большего удовольствия, чем осознавать, что ваш облик, ваше внутреннее содержание, ваши слова и мысли копируются в головы других людей. Я знаю, вы меня понимаете.
Пятьдесят две секунды. Я медленно встаю, разглаживаю лацканы пиджака, моя дорогая инфанта тоже что-то на мне разглаживает. Знаете, что такое на самом деле мандраж? Я вам сейчас объясню: мандраж — это указка, которой тычут зверька, бедняга съежился в темном уголке тела, начищенного до жуткого блеска. «Не толкаться», — командует молодая жительница и длинной указкой дотягивается до зверька, который от страха сделал лужу и замер, свернувшись калачиком, чтобы прикрыть живот и гениталии. Мандраж — это военный синдром. Синдром смерти. Где-то там, в непроглядной темноте кинозала мандраж зажигает надпись «КОНЕЦ». Не знаю, когда вы в последний раз кого-нибудь убивали, но происходит все именно так: в последний момент перед смертью существо проживает обратный путь, до эмбриона, оно возвращается в небытие таким же образом, каким из него появилось. Не особо приятное зрелище: у вас на глазах совершается эволюция, только в обратную сторону.
Я подхожу к зеркалу и вижу в нем свое бледное лицо, капли пота на лбу. Кто нас этому научил? Кто? Я стискиваю дрожащие пальцы в кулак, чтобы ударить себя в живот, чтобы изо всех сил врезать себе куда придется. Но меня тут же хватают за руку. «Только не по лицу», — предупреждает оператор, и кто-то тут же вытирает мне лоб и пудрит нос. Пятнадцать секунд. Мне кивают, делают знаки — пора. Давай! Я выхожу, делаю вдох и выдох, повсюду глаза, гром рукоплесканий, большой взрыв аплодисментов, прожектора; зрители и понятия не имеют, что можно пережить, к чему можно приспособиться, когда не остается выбора; мой мозг — как цветок лотоса, я в полушаге от полного просветления, в четверти шага, а ученые из университетов всего мира недавно выяснили, что железо в нашей крови происходит от погасших звезд и от вспышек сверхновых; друзья мои, они абсолютно правы — между нами и звездами существует непосредственная связь, в моих жилах течет вселенная, я выхожу в это ослепительное сияние, выхожу на свет. Я иду к вам. Представление начинается.
РАКУШКА
Сильвию занимали два ощущения — движения пятимесячного плода в животе и неотвязный запах духов. Она отложила журнал с нечеловечески красивыми людьми, обнимающимися на пляже. Слишком много улыбающихся лиц, сверкающих зубов, обнаженных десен. Взглянула на сидящего рядом Мартина. Тот сосредоточенно листал брошюру, в которой другие улыбающиеся люди надевали на себя спасательные жилеты и организованно покидали горящий самолет, прыгая в море. В проходе тем временем две женщины в форме разыгрывали перед сотней бледных лиц свой невеселый спектакль: застегивали потертые ремни, примеряли кислородные маски, устало вытягивали руки вперед и в стороны, показывая, где выходы. Они были похожи на отставных танцовщиц из клипа давно забытой диско-группы. Пассажиры, оцепенев, следили за их телодвижениями. Кто-то летел на самолете впервые и, предвкушая долгожданный отдых, купленный со скидкой в самом конце лета, мысленно представлял себе море, время от времени обмирая от страха.