Ты ненадолго согрелась. По дороге из кино вы увидели, как возле тротуара остановилась машина. Это были две анархистки, близкие знакомые Архитектора. Они продрогли до мозга костей: в знак протеста против системы они жили в сквоте, занимавшем мансарду одного из доходных домов на набережной. По мансарде гуляли убийственные сквозняки, анархистки целыми днями не вылезали из постели, завернувшись в одеяло, непрестанно целовались, мечтали о рабочем классе, справедливости и прочих вещах, каких давно уже не существует, и без устали соблазняли друг друга разными революциями. В их жилище была небольшая печка, которую они топили книгами, украденными в ближайшей библиотеке, — рубили их топором на какой-то импровизированной колоде.
Эти две неисправимые романтички притормозили у тротуара свою старую полуразвалившуюся «шкоду». Прошлой весной они автогеном срезали с нее крышу, но осенью, с наступлением первых холодов, приварили ее обратно. После короткого разговора выяснилось, что они едут греться на вечеринку. Едва услышав «греться», вы залезли в машину и отправились вместе с ними к заветной цели.
«Шкода» остановилась уже за городом, перед полуразрушенным кирпичным заводом. Чуть вдалеке — стройка, неудавшийся проект, каркас какого-то здания. Бетонный остов, который несколько лет назад возник здесь буквально за пару месяцев, чтобы потом расползтись трещинами. Стальные прутья, торчавшие то тут, то там, словно щетина, проржавели, и здание стояло теперь небритое, непристойное, зарастая убогими граффити, точно паразитами.
Одна из анархисток привычным движением вырвала из приборной панели спидометр и привязала его проводами к шее: вы направлялись, как только что выяснилось, на концерт двух культовых звезд европейской авангардной сцены. Повалил снег, Пришлось продираться сквозь мертвые, хрупкие от мороза заросли крапивы.
Концерт открыл польский рэпер Дукла, выкрикивавший свои воинственно-левацкие, галлюциногенные стихи под усиленный стетоскопом стук собственного сердца. В импровизированном баре, сооруженном из старых холодильников и кухонных плит, вы взяли себе выпить, а на сцене тем временем, после нескольких выходов на бис, Дукла передал микрофон другому рэперу, творческим псевдонимом которого был штрих-код с упаковки печенья (все называли только первые три-четыре цифры, дальше никто не помнил). Рэпер выступал вместе со знаменитой авангардной группой TESCO, он был веган, трезвенник, садомазохист-любитель и вообще обладал стройной, продуманной шкалой ценностей. Концерт напоминал обряд: под тревожные шумовые коллажи фронтмен отрывисто декламировал коды различных эмульгаторов, подсластителей, консервантов, директивы Еврокомиссии, котировки акций и тому подобное. Зрители пребывали в трансе.
— Кое с кем тебя познакомлю, — прокричал тебе в ухо Архитектор: вы стояли почти у самой сцены, вокруг волновалась толпа, требуя новых кодов и директив.
— Это Сильвия.
Ты протянула руку женщине, которая слегка улыбнулась тебе странной улыбкой, прокатившейся по губам, как волна, и тут же исчезнувшей. Ее муж Мартин — улыбки. Мартин был самым старым сорокапятилетним мужчиной на свете. Усталость скопилась у него в глазах и в черных кругах под ними, а сквозь лицо будто просвечивала тьма.
С ними был и их сын.
— Ондржей, — произнес сын и немного неловко потряс твою руку.
У него были черные волосы, большие глаза, а на шее покачивался медальон — ракушка. Маленькая створка на кожаном ремешке. Ракушка касалась голого тела — ты зацепила ее взглядом и вдруг почувствовала легкое головокружение. У тебя заложило уши. На мгновение из ракушки как будто донесся рокот моря.