Сильвия думала не о полете, а о духах, которые Мартин купил ей в подарок в аэропорту. Запах у них был сильный и тяжелый. Он давил на плечи, словно бревно твердого экзотического дерева. Словно одеревеневшая рука Мартина, из судорожного объятия которой уже не высвободиться. Сильвия чувствовала, как за тонкой брюшной стенкой пинается в прижатую ладонь ребенок, вдыхала запах духов, наблюдала за тем, что происходит вокруг, и ждала. Ждала ребенка. Этим ребенком Мартин прикрепил ее к своей жизни, будто редкое насекомое. Полгода назад Сильвия решила расстаться с Мартином, собиралась уйти со дня на день, почти произнесла уже заготовленные слова, но после одной особенно тягостной ссоры, завершившейся столь же тягостными занятиями любовью, она обнаружила, что беременна. Сильвия покорно надела на палец кольцо, преподнесенное Мартином, и, собрав последние силы, убедила себя, что вообще-то любит этого мужчину. Мартин был к ней очень внимателен. Он боялся потерять Сильвию и потому всячески проявлял заботу: покупал цветы, готовил, много работал. Он придумал подарить ей море — медовый месяц под конец сезона (цикады, еще не остывшие после жарких летних дней, стрекочут в кустах, океан медленно остывает, на пляже по вечерам ветер опрокидывает зонтики, носятся чайки). Звучало не так уж плохо.
Чтобы не думать, Сильвия переключилась на старика, который явно боялся летать. Кого-то он ей напоминал. Кажется, она уже видела его, только не могла вспомнить, когда и где. Старик был сухощавый, в шортах и сетчатой майке. И сильно не выспавшийся. Он следил за руками стюардесс, занося в память каждый жест авиационного ритуала. Когда представление подошло к концу, он отвернулся к иллюминатору, беспомощно всматриваясь в ускоряющийся пейзаж. Старик почти не шевелился, тело его застыло, только глаза с белками, пронизанными сетью красных прожилок, метались из стороны в сторону, словно самописец сейсмографа, фиксирующий на бумажной ленте силу землетрясения. На морщинистой шее выдавалась вздувшаяся вена, на коленях лежал фотоаппарат с длиннющим объективом. Старик машинально вращал трансфокатор, и объектив то выдвигался вперед, то задвигался обратно. Рядом со стариком сидела женщина: глаза закрыты, костяшки сжатых пальцев побелели. Оба они дышали едва заметно, мысленно сосредоточившись на ощущениях своих тел, запертых в этой капсуле из блестящего космического металла. По проходу на кривых ногах-шпильках вышагивала клаустрофобия, проверяя ремни безопасности и закрывая багажные полки над головами пассажиров. Сильвия почувствовала, что заражается чужой нервозностью, и отвернулась к окну. Прикрыв глаза, она ощутила, как скорость давит в грудную клетку, все глубже вжимая тело в спинку кресла. У нее заложило уши, она сглотнула. Вновь открыв глаза, Сильвия увидела в просвете между облаками фрагмент города. Затем картинка исчезла. По стеклу начала распускать свои ветви изморозь.
Пляж был белый, песок теплый, небо голубое. Весь день они провели на море. Сильвия сидела под зонтом и потягивала остатки коктейля. Мешала трубочкой кристаллы льда, подцепляя апельсиновую мякоть, и вообще чувствовала себя замечательно. Наблюдала за тем, как дети закапываются в горячий песок и играют в мумию. Мартин время от времени бегал для нее за коктейлями, а в остальное время прыгал на волнах и лихорадочно наслаждался морем. Сильвия вспомнила брошюрку из самолета, в которой объяснялось, как нужно вести себя при авиакатастрофе, и торчавший из того же кармашка журнал, где рассказывалось, как следует развлекаться на море. Мартин развлекался на море образцово. В его веселости сквозила та же театральность, с которой он возмущался утром у стойки администрации: Сильвия, сидя на чемоданах возле небольшого фонтана, слушала музыку, доносящуюся из невидимых динамиков, и наблюдала за тем, как Мартин скандалит: образцово и показательно. Он возмущался доставшимся угловым номером, в котором еще толком не высохла штукатурка: как выяснилось, их поселили в недостроенном крыле гостиницы. В коридорах то и дело попадались рабочие, лепившие по стенам пальмовые листья и морских птиц, из номеров периодически доносились приглушенные очереди перфораторов, повсюду стоял кислый запах мокрого цемента.