Вновь пришедший коротко приказал:
— Возьмите Бэби и проследите, чтобы ее накормили и напоили. — Люди помогли зверю подняться на ноги и увели. Человек в тюрбане налил воды в чашку и протянул сэру Генри со словами:
— Добро пожаловать, лорд Фейт. Я давно являюсь вашим поклонником.
Дворянин молча принял чашку, протянул ее Козимо, но тот отказался. Затем сэр Генри осушил чашку несколькими глубокими глотками и вернул хозяину. Тот наполнил ее снова и передал Козимо.
— Мистер Ливингстон, я полагаю, — сказал он с улыбкой.
— Забавно, — пробормотал Козимо надтреснутым голосом. — Наконец-то ты вылез из-под своей скалы, Берли.
— Лорд Берли, если не возражаете.
— Как скажешь. — Козимо поднял чашку и сделал большой глоток, вслушиваясь, как живительная влага растекается по пересохшему горлу. — И что ты намерен с нами делать?
— Это зависит от вас и вашего друга, — сказал он, передавая бурдюк главарю Таву. Прежде чем передать воду остальным, он сам выпил три чашки.
— Видите ли, — продолжал лорд Берли, — я верю, что выбор есть всегда. Вот теперь выбор за вами. Перед нами несколько вариантов действий. Можем предпочесть тот, что полегче, или остановимся на трудном, — добродушно промолвил он. — Первый из вариантов на мой взгляд выгоден для всех. Второй — долгий, грязный и болезненный. Если позволите, я бы остановился на первом варианте. Он и в самом деле проще. А то придется разводить костры — в такую-то жару! — а без огня как нагреешь инструменты убеждения?
Он забрал у Декса бурдюк и налил еще одну чашку.
— Желаете еще воды, джентльмены?
Сэр Генри кивнул. Козимо ничего не сказал, но видно было, что и он не прочь попить еще. Они с сэром Генри выпили еще по чашке.
— Закончили? — угрюмо поинтересовался лорд Берли, принимая у них чашку. — Потом недостатка в воде у вас не будет. Просто сейчас, после перехода, я бы не стал жадничать. Слишком много воды — вредно для желудка. — Он бросил чашку Таву. — Ну, а теперь, если вы освежились, прошу за мной. Мне есть что показать вам.
— Вставайте, вставайте, — проворчал Кон. Но пленники не нуждались в приказах. Козимо снова натянул ботинки на опухшие ноги, и мужчины последовали за лордом по изгибу ущелья к дыре в основании каменной стены, над которой кто-то давным-давно соорудил деревянный навес. Здесь лорд Берли остановился и, вытащив ключ из потайного кармана, спустился по деревянной лестнице в дыру. Оттуда послышался звон и скрежет ржавых петель, и из-под земли донесся его голос:
— Лучше спускайтесь по одному, джентльмены, и смотрите под ноги.
Козимо и сэр Генри спустились по деревянной лестнице во тьму, протиснулись внизу через тяжелую железную дверь и очутились в маленьком тесном помещении, выдолбленном в скале. Тав следовал за ними, но лорд Берли отослал его, сказав напоследок:
— Генератор, Тав.
Подручный исчез, и несколько мгновений спустя вдали закашлял двигатель внутреннего сгорания, а прокашлявшись, ровно загудел.
— На это надо смотреть при свете, поверьте мне, — сказал Берли.
Их похититель склонился над черным ящичком на полу. Раздался щелчок переключателя, и комнату наполнило теплое желтое свечение.
— Сюда, господа.
Он провел их в следующее помещение, побольше первого, — здесь не было ничего, кроме потолка, выкрашенного в синий цвет и усеянного белыми пятнами звезд.
— Сюда, — позвал лорд Берли, проходя через дверной проем в следующую комнату.
Козимо испытывал непритворный интерес, он даже на время забыл о своих опасениях. Посреди комнаты стоял большой гранитный саркофаг, освещенный тремя переносными лампами. Они помаргивали; видимо, генератор работал с перебоями.
— Вот мы и на месте, джентльмены, — сказал Берли, быстро проходя к дальнему концу комнаты. Каждый дюйм стен от пола до потолка покрывали невероятно реалистичные и красочные картины жизни Древнего Египта.
Сэр Генри до сих пор не имел дела с электричеством, и поэтому смотрел в первую очередь на мягко горевшие лампочки.
— Позвольте обратить ваше внимание именно на роспись, — тоном лектора проговорил Берли, — я думаю, вы найдете кое-что, представляющее определенный интерес.
Козимо подтолкнул своего спутника.
— Не сейчас, сэр Генри. Я потом объясню. Лучше посмотрите на стены.
Берли стоял рядом с портретом лысого египтянина почти в натуральную величину, одетого в традиционную белую льняную накидку до колен. Его шею украшало тяжелое ожерелье из золота и лазурита. Изображение носило на себе все признаки обычной культовой манеры гробниц, тем не менее, художник явно пытался придать человеку на рисунке черты индивидуальности: его округлое лицо светилось спокойствием и юмором; даже в двухмерном изображении он казался симпатичным, добродушным человеком.