Какое-то время я блуждал по камере и рассматривал стены, ведро и свою «кровать». Ведро оказалось заменой туалету и пахло соответствующе. Благо чувствовалось это только при приближении к нему. Кровать была обычной тумбой на четырех деревянных ножках, прибитых к полу здоровенными металлическими гвоздями грубой ковки, они еще отдаленно напоминали чуть уменьшенные железнодорожные «костыли». Стены в этой камере, как и в коридоре, были выложены из камня и на них тоже нашлись затертые следы крови, что совсем повергло меня в уныние.
Еще несколько раз я пытался докричаться до кого-нибудь, но безрезультатно. Побродил по камере и даже сходил в туалет, а затем, свернувшись калачиком, умостился на своей лежанке. Время медленно тянулось, свет от факела стал каким-то неровным, из коридора начало доноситься легкое потрескивание, как от догорающего костра. А затем свет вообще погас, погрузив все в кромешную мглу. Для меня это мало что поменяло, только позу, так как от жесткой лежанки затек бок.
Валяясь в камере этой странной тюрьмы, в голову начали лезть страшные мысли о том, что вдруг меня тут просто забыли, и умирать мне здесь долго и мучительно от голода и жажды. Или о том, что рано или поздно сюда придут изуверы, которые размажут меня по стене так же, как размазали до этого других, чьи следы остались в камере и коридоре.
Это долго не давало мне покоя, я все время ворочался из стороны в сторону. Но все же в какой-то момент задремал, даже сам не заметил как. Спать было холодно, я постоянно ежился, шарил рукой вокруг в поисках одеяла и просыпался. И вот в один прекрасный момент помимо холода что-то другое коснулось моего лица. Я как ошпаренный вскочил и уставился на светящееся окошко в двери. Постоял и медленно сел обратно на свой лежак.
— Ох и здоров же ты дрыхнуть. — Прозвучало где-то рядом, примерно оттуда, где недавно находилась моя голова, когда я спал.
— Бл?! — Я второй раз вскочил как ошпаренный и отпрыгнул почти к противоположной стене, разворачиваясь вокруг себя в полете. Оказывается, на моем лежаке в изголовье притулился старик в каком-то темном халате. Причем притулился так, что сразу его хрен заметишь.
Привыкшие после света окошка к темноте глаза позволили более внимательно рассмотреть моего визитера. Действительно старикан, на язык даже просилась фраза «божий одуванчик». Он сидел, сжимая в руках какой-то сосуд, и внимательно смотрел на меня.
— Что значит «биляд»? — Спокойно спросил он.
И тут меня вставило. Я откуда-то знал этот язык, на котором говорил дедок. Но я точно знаю, что с иностранными у меня была так сказать проблемка. Я даже на английском мог разговаривать при помощи дядьки-переводчика, потому что словарь для меня в этом деле оказывался бессилен.
Как-то меня так заклинило на мысли «откуда знаю язык», что я замер на месте и погрузился в себя. Ответ на этот вопрос как назло ускользал от меня, виляя хвостом. И «хихикал» так ехидно, будто говоря «Вот идиот, как такое можно забыть».
— Похоже, много спать тебе нельзя, уж слишком странно на тебя влияет сон. Мне сказали, ты разговаривать умеешь, а ты молчишь, как в рот воды набрал. — Проговорил старик.
— Я… э-э… Мы вообще где? — Выдавил я из себя на странном языке. Вот вспомнить не могу, откуда его знаю, а говорю почему-то хорошо, почти без акцента. И причем знаю какой может быть акцент.
— Городская управа Гашета, а точнее её подземная часть. — Спокойно ответил он.
«Гашет!» — Пробило набатом в голове. — «Ё-о-о»….. — Нахлынули воспоминания.
— Вижу, ты еще не пришел в себя. — Поднимаясь, зашарил рукой в полах халата старик, а потом, что-то достав и «чпокнув» этим, подошел ко мне. — На вот, понюхай.
Я на автомате, еще толком не придя в себя, последовал его совету.
— Что за?… Твою ж мать! — Резкий запах вывел меня из состояния ступора и заставил снова подскочить на месте.
— Во! Хорошая реакция. Как ты себя чувствуешь? — Заглядывая в глаза и ощупывая мою голову, спросил он.
— Жрать хочу… и пить… — Описал я первое, что ощущал в этот момент. — А ты кто?
— Здешний лекарь, травник, зовут Жани Одуванчик.
От его прозвища, совпавшего с моими мыслями, я за малым не заржал, но улыбку так и не смог спрятать. Старик тоже улыбнулся. Сразу стало видно что ему довольно много лет, сетка морщин, до того скрытая тенью и теперь освещаемая факелом, растеклась по всему лицу. Все мимические морщинки, усилившиеся при улыбке, создавали ему довольно добродушный, если не сказать добрый вид.
— Так, процесс пошел, вижу, в себя приходишь. Скоро принесут поесть и попить, так что эти неудобства устраним.
— За что я здесь? — Задал я насущный вопрос. — И что со мной будет?
— За что — не знаю, а вот что с тобой будет — увидишь чуть позже. На вот глотни. — Жани достал из складок балахона мензурку и протянул мне. — Укрепляющий настой, тебе полезно будет. Ладно, пойду, доложу, что ты пришел в себя. Э, не-е, на твоем месте я бы не стал этого делать. — Сказал старик, когда моя рука потянулась почесать шею, которая немного зудела.
— Почему? — Замерев, я посмотрел на него.
— Потому что это может тебя убить. — Показал пальцем куда-то в район шеи травник.
— Что «это»?
— Ах да, ты же не видишь… Ладно, потом. Просто не трогай шею и все. Скоро все узнаешь. Но если невтерпеж, то еду принесут на металлическом подносе, он будет до блеска начищен, можешь на свое отражение в нем посмотреть. Все, я пошел. — И старик, зашаркав, вышел в коридор.
Рядом с ним возник детина в кольчуге и с коротким мечом, лекарь кивнул ему и двинулся дальше. А детина, захлопнув дверь, зазвенел ключами. Пара громких хрустов возвестила о закрытии замка, а затем удаляющиеся шаги дали понять, что остался я здесь в гордом одиночестве.
— …Вот, отдашь это нашему кастеляну, он выдаст вам причитающееся. — Когда Жани вошел в кабинет Диана, тот отдавал какую-то бумагу гвардейцу. Взяв бумагу, гвардеец козырнул и вышел из кабинета. — А, Жани. Проходи, присаживайся. — Посмотрев на старика, произнес хозяин кабинета.
— Парень очнулся. — Произнес старик, устраиваясь на стуле.
— Очень хорошо. Ты осмотрел его, может надо что-то?
— Все с ним в порядке. Слушай, он не похож на ту машину для убийств, которую ты мне описал. На, забери, мне не пригодилась эта штука. — Старик протянул Диану «фонарик».
— Может быть… — Произнес хозяин кабинета, забирая его и кладя в стол. — Но артефакт показывал обратное.
— Он у тебя уже сколько без поверок, десять лет? Не удивительно, что он дал сбой.
— Может и сбой, а может и нет. Потом будет ясно, у парня впереди еще допрос, так что может там все и прояснится. Ты подготовил зелья?
— Да. Надеюсь, вы не будете его калечить? Он вроде неплохой, жалко его просто так вот.
— Ты шутишь Жани? Он картак, такими находками сейчас не разбрасываются. Целым он нам нужен гораздо больше, чем по частям. Помнем его немного и все.
— Зачем вы вообще будете его допрашивать? Я думал его сразу в лагерь отправят.
— Тут видишь какое дело… Первой причиной тому был показатель артефакта, он выявил в нем берсерка. И грех было бы это не проверить. Второй было то, что он бесхозный. Понимаешь? У него на теле нет ни одной метки, я сам проверял. В наше время картаки просто так по улице не разгуливают. Попадись он на глаза руннику или кому другому с определителем, век бы доживал в рабском ошейнике, если бы не состоял у кого-нибудь на службе.
— А сейчас он не в ошейнике?
— Сейчас он у нас. Это разные вещи.
— Да как не назови, все одно и то же.
— Ладно, не будем об этом. Третьей причиной оказалось вот это. — С этими словами Диан извлек из стола клинок. — Это меч бастов, именуемый «Клинок Тени». Принадлежать такая штука может только самой «Тени». Надо рассказывать кто это такие?