— Становись в строй. — Сказал ехавший за мной всадник.
Я пристроился в конец колонны, после чего всадники распределились вокруг нее, и прозвучала команда «шагом марш». Всего в отряде было десять человек, включая меня, и четверо всадников. Так мы выехали на более оживленную улицу, а затем вообще на проспект, где сновало много людей и повозок.
Да, вот теперь мне удалось хорошенько рассмотреть Гашет. Он был чище и гораздо красивее Бистата. Высота домов достигала пяти этажей, это были целые усадьбы с лужайками перед домом и задним двором. Вокруг домов частенько встречались декоративные кусты и клумбы, иногда там росли даже небольшие деревца, дорожки были вымощены камнем, как и сама улица. Заборов практически не было, но никто из прохожих даже не думал наступать на лужайки, все ходили только по дороге. Сами дома были очень красивыми, по архитектуре чем-то напоминали готическую, такие же вытянутые, с острыми шпилями, расписанные замысловатыми узорами.
Один раз мы вышли на площадь, где я, не поверив своим глазам, уставился на фонтан. Да, тут был настоящий фонтан. Круглая площадь была почти пуста, только прохожие струйками переходили с одной улицы на другую. Потом была еще одна площадь, только без фонтанов, а затем и множество других улиц. Мы выехали практически с самого центра. По мере того как мы продвигались, дома становились ниже, сначала в четыре этажа, потом в три, в два, и совсем одноэтажные. Убранство лужаек, как и они сами, становилось беднее, а затем и вовсе пропадали, сменившись легкими матерчатыми прилавками и навесами. Росписи с домов практически исчезли, как и красивая архитектура. Дома становились серыми и грубыми, чистый функционал — говорил их внешний вид.
Чем дальше мы удалялись от центра, тем более заметными становились изменения. Скорее это были уже ремесленные районы, а там черт его знает, кто живет в узких улочка, разрезающих монолитную стену домов. Судя по тому, что улица, по которой мы шли, была достаточно широкой, она вела к воротам. И именно поэтому она была относительно чистой. В улочках, которые примыкали к ней, глаз иногда выхватывал хлам и мусор, разбросанный на земле, и даже бегающих крыс довелось пару раз увидеть. Эти твари наверно во всех мирах имеются, как и тараканы…
Улица действительно привела к воротам, а затем к мосту через ров. Блин, издалека мне казалось, что стены у города не настолько большие. Но когда я проходил через ворота, то складывалось впечатление, что прохожу тоннель через гору. Стены были очень массивные, толщиной в пару десятков метров, не меньше. Арка ворот тоже была очень большой, по ширине здесь проехал бы КАМАЗ, а в высоту поместились бы все два. Даже не представляю, как строили такую громаду.
Солнце уже клонилось к закату, когда мы отошли от города на несколько километров. Людей на дороге становилось все меньше и меньше. Наш отряд продвигался молча, даже удивительно, что никто не произнес ни слова, в том числе и конвоиры.
Так мы шагали, пока солнце не село. Судя по его местоположению, мы двигались на восток, куда в принципе мне и надо было. Конвоиры остановились у небольшой рощи, среди которой оказалась поляна со старым кострищем, и приказали разбить лагерь, скинув рулоны с тканью на землю. Мы подошли и каждый выбрал себе рулон из кучи. Это были наши походные лежанки и одеяла, так сказать, два в одном. Двоих отрядили собирать дрова, еще двоих отправили за водой, тут вроде метрах в тридцати ручей должен течь. Так же назначили кашевара и выдали ему крупу с котелком, сказав дожидаться дров и воды.
Странное дело, но мне казалось, что людей нельзя выпускать из виду, ведь они просто убегут. Правда это оказалось только моими мыслями, другие наверно знали что-то особенное про ошейники, поэтому убегать не пытались. То, что они не шутка, вскоре убедился и я.
Щуплый парень, который устраивался «на отшибе» нашего лагеря, внезапно решил куда-то отойти, то ли нужду справить, то ли еще за чем. И один из конвоиров это увидел. Парню не повезло — этот конвоир оказался обладателем привязки ошейников. Бронированная латной перчаткой рука поднялась в направлении уходящего в кусты парня и стала сжиматься в кулак. Было такое ощущение, что страж сжимает невидимый эспандер.
Парень, не дойдя до кустов, будто споткнулся, а потом схватился руками за горло. Я думал, что он сейчас умрет, ведь Жани предупреждал, что руками ошейник лучше не трогать, но этого не случилось, парень просто захрипел и начал оседать.
Страж же в это время начал действовать двумя руками. Он ими перебирал в воздухе, словно тянул на себя трос. И хрипящего парня потянуло к нему, как будто кто-то схватил его за шиворот. Эта сцена привлекла всеобщее внимание, и мы вместе с остальными стражами стояли и наблюдали эту картину в полном молчании. Я просто обалдевал от увиденного. Да, магия и все такое, меня даже ей разок приголубили, даже призрака довелось увидеть… Но это все было так, с родни нашим технологиям, которые для людей девятнадцатого века показались бы магией. А вот такое воплощение неизвестной силы от простого человека пугало, пробирало аж до печенки.
Хрипящего парня притянуло к конвоиру на расстояние пары метров. Затем страж встряхнул рукой, будто избавляясь от капель воды, и парень свалился на землю, хрипя и жадно глотая воздух. Когда он отдышался и встал, страж снова воздел руку, словно взял парня за горло, и тот замер на месте, вытянувшись вверх всем телом и став на носочки, будто его за голову пытаются поднять над землей.
— Куда ты собрался? — Спокойным голосом произнес страж.
— В… т-туалет. — Просипел парень.
— Слушай сюда. — Конвоир приподнял руку еще выше, отчего парень засучил ногами, которые практически оторвались от земли. — И все остальные тоже! — Крикнул он, оглядев всех вокруг. — Вы здесь никто, вы грязь на моем сапоге! А так как сапог мой и подчиняется он мне, то и грязь на нём подчиняется тоже мне! С этого момента вы все делаете только по команде или с разрешения! Спать — с разрешения, срать — с разрешения, есть — с разрешения, даже дышать только с разрешения! Всем понятно??!!!
Подвешенный в воздухе парень попытался что-то сказать, но не смог, его лицо приобрело цвет помидора, а глаза чуть ли не выкатывались из орбит. Все остальные со страхом в душе смотрели на стража и боялись промолвить слово.
— Не слышу!!! — Проревел он.
— Да. Понятно. С разрешения… — Прозвучал нестройный гул голосов.
— Теперь всем жрать и спать! Рано утром выдвигаемся! — Он опустил руку, и парень второй раз распластался на земле, хватая воздух ртом. — Срать будете под себя! Любой, кто без приказа уйдет с поляны, лишится головы!
Дальнейшее происходило в полном молчании. Кашевар приготовил еду, самую наверно дерьмовую, которую я ел на свете. Скрипя и кряхтя, все поели ее, с ненавистью глядя на стражей, которые жрали мясо и пили что-то алкогольное из своих запасов. Потом все завернулись в куцые грязные тряпки, которые мне раньше казались нормальными, когда были свернутыми в рулоны, и постарались заснуть. Получалось это плохо, земля была отнюдь не кроватью, да еще здорово холодила. Так что наш сон можно было назвать дремой, наполненной зубной «дробью» и затекшими конечностями.
Утром все были измученными и невыспавшимися. Но нас никто не спрашивал, хотим мы идти или нет, просто скомандовали «вперед!» и все пошли, нагрузившись своими походными «кроватями». Не повезло кашевару, ему пришлось тащить на себе помимо одеяла еще и котелок, который был не таким уж и маленьким, а судя по его лицу, то и весил тоже не мало.
Мы так же шли на восток, без привалов и остановок. Завтрака и обеда у нас не предвиделось, похоже прием пищи намечается только вечером… Такая обстановка не могла не сказаться на выносливости отряда и к полудню, когда солнце начало немилосердно жарить, один из парней где-то в середине строя начал ворчать. Сначала тихо, почти незаметно, но споткнувшись, выругался в полный голос.
Тут же раздался свист и «ворчун» свалился на землю, обхватив лицо руками. Никто практически не заметил, из-за чего это произошло, только подъехавший страж, скручивающий и вешающий хлыст обратно на пояс, немного прояснил ситуацию.