— Просто проверить вас, ребята, — ответила я. Я была такой хмурой. И Рим уже все знал, словно был телепатом.
— Убери руку, Рим, — твердо сказал Картер, прерывая историю Джареда.
Рим убрал руку и запечатлел большой сильный поцелуй на моей щеке, прошептав мне на ухо:
— Это заставит его ревновать, красотка.
Великолепно, потому что именно сейчас я нуждалась в ревнивом Картере. Я посмотрела на него, и, конечно, он уставился на Рима ледяным взглядом. Мне показалось, что я чувствую арктический холод, разлившийся по комнате в этот момент.
— Дамы, — сказал Рим, указывая на меня. — Эта дорогуша является создателем Фатального Восстания. Без нее мы бы никогда не родились в этом великолепном мире музыки и …
— И сиськи с тремя сосками, — вставил Джаред, делая большой глоток своего напитка.
Девушки засмеялись, но это звучало неестественно. Светловолосая девчонка, которую я метко назвала «Большими сиськами», спокойно посмотрела на меня и спросила:
— Итак, кто ты?
— Просто официантка, — рассеянно пробормотала я, плюя на свое самолюбие, так как это все было очень неприятно.
— Прекрати, — возмутился Рим. — Просто официантка? Черт, пожалуйста! Эта потрясающая крошка — Лия Миллер, одна из лучших девушек в нашей жизни! Правда, ребята?
Джаред и Лео неопределенно кивнули, бормоча свое «да», в то время как Картер уставился на нас напряженным взглядом.
— Разве это не правда, Картер? — спросил его Рим, бросая на него жесткий взгляд. — Она твоя?..
Обозленный Картер оскалил зубы и твердым голосом ответил:
— Она моя лучшая подруга!
Я смотрела на него с сомнением. Вот и все. Я была его… лучшей подругой?
Мир рухнул. Клянусь, я видела это. Вокруг все было черным и пустым, когда я посмотрела на него с отчаянием в глазах, удивляясь, почему он не назвал меня еще как-то.
Как много должно пройти времени, прежде чем он откроет глаза и увидит, кем я была в действительности? Я была полной дурой, ожидая большего. Я полагаю, я надеялась, что, будучи в окружении других девушек, он даст им понять, что занят.
Рука Рима вдруг сжала мою, и мне захотелось ударить его за то, что поставил Картера в такое положение. В чем его проблема? Это было похоже на то, что он сделал это нарочно, зная точно, что сказать, и…
Я вздохнула. Чертова Мелани. Она предложила ему сделать это, не так ли? Они проводили много времени вместе. Я должна была догадаться.
Я попыталась выдавить улыбку. Я не должна была удивляться. Нечему. Картер никогда не намекал, что он когда-нибудь назовет меня своей девушкой. Было глупо выставлять себя так, как мне посоветовали. Я развернулась, сказав, что мне нужно вернуться к работе, в то время как на самом деле я чувствовала себя полной дурой.
Через несколько минут группа была на сцене. Я успокаивала свое разбитое эго, не обращая внимания на неуверенные взгляды Мэл, когда я снова начала принимать у людей заказы. Я не позволю этому добраться до меня. Картер целовал меня каждый вечер, поэтому какая разница, как он называет меня перед всеми, верно?
Щемящая боль в моей груди говорила об обратном.
Краем глаза я наблюдала, как ребята готовятся к выступлению. Картер не был громким, когда говорил в микрофон. Это было из-за барабанов, за которыми сидел Рим. Он должно быть что-то испортил, но это вызвало совершенно противоположную реакцию. Девушки думали, что он был загадочным, и я обычно закатывала глаза, когда слышала некоторые вещи, которые они говорили.
— Он просто очень глубокий парень.
— Он серьезный, серьезные мужчины самые душевные.
— Спорим, что он самый философский парень из всех.
Крах надежд.
Они не видели его так, как я. Каждое утро он ждал в трусах, распевая тупые песенки, в то время как я ходила вокруг. Сегодня он был рядом со мной, стоящей на кухне и готовящей тосты. Он рифмовал «тосты» и «жарить» в строку, что не имело никакого смысла и было далеко от душевного.
— Это не имеет смысла, — сказала я ему.
Он сыграл несколько душевных аккордов на своей гитаре и снова запел:
— Если это не имеет смысла, тогда, Лия, ты, — пауза, — напряжена.
Тьфу. Но воспоминание о том, как я хлопнула его по руке, заставило меня улыбнуться.
Видите? Не из-за чего волноваться. У нас было что-то особенное, так что я не могла понять, почему то, что произошло сегодня, так на меня подействовало.
Немного позже я сделала перерыв и прислонилась спиной к стене рядом с баром. Я наблюдала за ним, погрузившись в слова, поющие о грустных воспоминаниях. Иногда он упоминал о женщине с кудрявыми волосами и грустными голубыми глазами. Я чувствовала, что он поет о своей матери, и мне хотелось, чтобы он рассказал мне о своем прошлом.