Однако не только поведение дорогого друга вызывает у меня в душе тревогу. Его визит к пожилой даме и разговор с ней, покупка картины, которая сейчас висит в моей спальне, прикрытая тканью. Я так и не решился снять покрывало, и в то же время убирать в подсобку подарок моего друга было бы грубо с моей стороны. В своих записях друг уделяет немалое время на картину, и мои опасения также связаны с необычайным творением. Именно когда у меня дома появилось прекрасное полотно, моя жизнь начала идти по наклонной, также как и в случае с моим другом.
Но это лишь крайняя толика. Не далее, как вчера, я писал, что после сокрытия портрета ко мне вновь вернулись сон и спокойствие. Сегодня я готов изменить своё мнение. Несмотря на крепкий сон, я чувствую себя вымотанным, уставшим, словно я вовсе не ложился в кровать. И снова нежные руки и утончённые ласки дамы, что я не сумел запомнить. Я лишь ощущаю её неземную красоту и женственность, что может соперничать с любой богиней греческого пантеона, однако её лицо остаётся для меня загадкой. И сколь бы мне ни было приятно в ночное время, чувствуя себя на небесах вместе со своей Венерой, составляя сии записи, я едва в силах унять дрожь. Кажется, я всё больше погружаюсь в пучину, из которой не могу выбраться.
У меня едва хватило сил выдержать рабочий день и всех необузданных беспринципных учеников. Они вовсе не замечают, что со мной происходит! Моё слабое состояние лишь подогревает их склонность к бесправию и анархии… Я слишком устал, не стоит злиться на детей. Они лишь получают знания, но распоряжаться ими толком не умеют. Если моё состояние на завтрашний день не улучшится, я буду вынужден взять больничный. Обволакивающая меня усталость словно проклятье, перенесенное ко мне от моего дорогого друга, и с ним требуется покончить, как можно скорее.
Записей моего друга осталось немного — всего два дня. Я могу видеть насколько его почерк изменяется, становится размашистым и искривленным, всё чаще появляются чернильные пятна, оставленные возбужденной рукой. Сил, чтобы их осилить, сохранилось немного, поэтому оставлю их на следующий день. Нескольких часов должно хватить, чтобы разобрать оставшиеся рукописи. Более тянуть время нельзя."
"Чёрт побери! Глупое письмо, глупого редактора столь же глупого журнальчика! Вновь оно попалось мне на глаза. Отсутствие объективности? Излишний эмоциональный окрас? Ухудшение слога в сравнении с предыдущими статьями? К черту! Просто это трусливые печатники боятся ответа со стороны тщедушных карикатуристов, именуемых художниками. Кто они такие, чтобы критиковать статью меня, критика с более, чем десятилетним стажем! Я не смотрел на недосып, пересиливал усталость и тревогу, чтобы выложить ответ бестолковым выскочкам с выставки, а мне присылают отказ? К черту этот журнал со всеми его редакторами!
Да, дорогая права, не стоит нервничать из-за пустяков. Глупцы всегда преувеличивают свою значимость, но сами готовы лишь паразитировать на чужом труде и таланте! Дорогая меня всегда понимала, и даже сейчас её слова поддерживают меня.
Я не художник, но благодаря ней я научился чувствовать кисть. Не имею возможности оправдать себя — я не в силах воссоздать с пустого холста шедевр, — однако я смело наношу краски на уже готовый холст. Да, я критик, я знаю, чего не хватает картине для её завершения! И если художник не в силах исправить неточность сам, я исправлю её собственными руками.
Дорогая как всегда необычайно внимательна ко мне. Её вкус гораздо утончённее моего. Она показывает, какие краски использовать, какие кисти, где какие штрихи выводить, а мне лишь остаётся восторгаться её необычайным талантом. Шедевр не закончен, но вместе мы сумеем довести его до заключения.
Чертов стук в дверь! Кто ночью решается заглядывать в такую глушь? Сейчас, лишь на секунду выйду, а после продолжу записи…
Никого! Это хулиганство! Моя дорогая успокаивает меня своим очаровательным голосом, однако я всё ещё возмущён беспрецедентным хамством. Ежели прохожий решает потревожить хозяина дома, так пусть объясниться перед ним, а не исчезает в ночной мгле! Дорогая говорит, что это её отец, но это лишь ещё больше возбуждает во мне недовольство. Бродяга, не выказывающий уважение хозяину дома, — обычный невежда, но родственник, зазря тревожащий близкого, — самый настоящий бесстыдник.