Никколо поднял брови:
— Удивлен! Не припоминаю нежной дружбы между вами, а вот поди ж ты! Развлекайтесь, кофе я выпью по дороге.
Саша тут же рванула за полковником. Не столько потому, что была безумно рада его видеть, сколько напуганная заблестевшими глазами графини. Пролей Аделе слезу на глазах у Саши, их отношениям придет конец, свидетеля свой слабости графиня возненавидит.
Никколо шел к машине, Девушка торопилась за ним.
— Я по делам.
— Так и я не на прогулку. Выпьем кофе и разойдемся.
«Альфа» рванула с места и Саша порадовалась, что пристегнулась. Пару минут они молчали, Никколо не выдержал первым.
— Если ты собираешься взывать к моей совести, это бесполезно.
— Вот оно как! И что же оскорбило тебя в этой ситуации? Что женщина в семьдесят имеет право на счастье?
— Да на здоровье! Пусть пьет до дна свое счастье. Но зачем делать это публично? Зачем этот фарс, это венчание?
— Ты что, хочешь, чтобы твоя мать жила во грехе? — ляпнула Саша, видимо монастыри, рясы и благочестивые паломники Ассизи оказали свое влияние.
Тормоза взвизгнули, машина затормозила, чуть не ткнувшись капотом в кусты, а Никколо упал лицом на руки и затрясся.
Девушка с испугом смотрела на полковника. Наконец он поднял голову, хохоча уже в голос и утирая слезы.
— Во грехе… в семьдесят лет… Madonna Santissima!!!
Наконец он отсмеялся, хотел что-то сказать, но тут же все началось снова. Заразившись его весельем, Саша несмело улыбнулась, потом фыркнула, и наконец тоже расхохоталась.
— Как? Как у тебя это получатся? — Полковник качал головой. — Алессандра, ты одной фразой привела меня в чувство. Какой же я идиот! Спасибо.
Саша пожала плечами. — Я рада, чего уж…
— Мы сейчас попьем кофе, я вызову такси и отправлю тебя на виллу.
— А ты куда? Что случилось? — Поинтересовалась девушка, отгрызая уголок корнетто и отпивая ароматный глоток утреннего эспрессо.
— Убийство. И даже не вздумай округлять глаза. Тебя это никоим образом не касается.
— Скажи хоть кого убили.
— Монахиню. Вернее, настоятельницу.
Внутри екнуло. — И где?
— В монастыре Сан Джузеппе.
— А картина? — Саша спросила абсолютно машинально.
Никколо поперхнулся, уронил чашку, коричневая лужица разлилась по столу. Полковник по все глаза смотрел на девушку. Потом просипел:
— Откуда? Как ты? Dio ci ne scampi i liberi! Господи помилуй!
Видимо и его накрыло религиозностью в этом городе. Саша усмехнулась.
— Рассказывай уж. А потом я.
Глава 6.
Той ночью полковник передал обморочную монахиню в руки судебного медика, ступил на булыжники внутреннего двора монастыря, сделал несколько шагов и чуть не разбил нос о каменную стену. Темнота, густой туман и отсутствие даже слабого освещения сделали свое дело.
Он выругался, сообразил, что находится в монастыре и выругался еще раз, уже по поводу своей несдержанности. Но куда идти?
— Сюда! — Раздался голос из темноты и он пошел на звук, медленно, вытянув руки вперед, чтобы не наткнутся на стену еще раз. Глаза привыкли и вскоре он уже быстрее двинулся по широкой аркаде внутреннего двора.
Две женщины в черном, несколько человек в форме карабинеров. Распахнутая дверь в комнату. Неяркого света было достаточно, чтобы Никколо разглядел присутствующих и представился.
Туман в конце аркады зашевелился, оттуда слышался тихий плач.
Пожилая монахиня выступила вперед.
— Простите сестер, офицеры. Они впервые оказались свидетелями преступления, тем более постыдно совершенного в доме Божием.
Судебный медик кратко отчитался: — Голова пробита, детали после вскрытия. Будете сами смотреть, полковник?
В келье в паре шагов дальше по коридору лежала на полу фигура в черной шелковой рясе.
— В комнатах остальных сестер тоже есть плазменный телевизор, ноутбук?
— Мадре Мария-Серафина любила комфорт, но это не значит, что она пренебрегала молитвой. Она всегда была рядом с сестрами, — строго ответила пожилая монахиня. — Поэтому я и удивилась, не увидев ее сегодня в четыре утра.
— В четыре утра?
Монахиня лукаво глянула на Никколо:
— Разве вам не приходится порой просыпаться среди ночи, когда совершено преступление? У вас свое служение, у нас- свое. Мы встаем на молитву в четыре утра, офицер.