3. Банк или музыкальная карьера
Музыкальный фестиваль в Уэртинге, 1956 г.
“A Gavotte” Цильхера повторялся до бесконечности, что даже лишенная слуха мама смогла бы исполнить её на кастрюлях и сковородах. Я находился среди двадцати шести конкурсантов, которым предстояло сыграть одну и ту же пьесу под звон гонга жюри.
Выйти на ринг… первый раунд.
До самой последней минуты у меня были плохо отработаны переходы и развитие, и теперь, под номером семь, я ожидал своей очереди. Миссис Смит посоветовала не слушать выступления других участников.
«Каждый будет играть по–своему. Кто–то быстрее, кто–то медленнее. А ты играй так, как выучил, не обращая внимание ни на что!»
Помимо строгого судьи, скромную аудиторию в зале составляли восторженные мамы и папы, дяди и тёти, дедушки и бабушки. Все они пришли, чтобы поддержать свои чада. Никто не аплодировал, каждое исполнение гавота рассматривалось под микроскопом. Я прошел по безмолвной, пустынной сцене, расставил ноты, беспомощно взглянул на них; сердце бешено колотится, время тянется, казалось бы, бесконечно. Этого достаточно, чтобы взять увеличенный вместо уменьшенного аккорда. Где–то внизу, будто бы за пределами аудитории прозвенел колокольчик, сигнализируя о том, что я должен начинать. Расположив руки над клавиатурой, я сыграл произведение как робот, не замечая всего, что происходит вокруг. Было очень трудно вложить какие–то эмоции в музыку, единственной целью было добраться до конца живым. Я сыграл без серьезных ошибок, собрал ноты, оставив за собой слегка влажный стул, ожидавший следующего товарища по несчастью, и присоединился к группе прошедших испытание. Один за другим проходили конкурсанты. Если мне казалось, что кто–то исполнял пьесу лучше меня, я расстраивался и жалел тех, кто ошибался. Наконец, конкурсанты расселись малыми группами возле сцены, вздохнув с облегчением, что им больше никогда не придется исполнять гавот (станцевать не возбранялось). Судья, Макс Пирани, собрал бумаги, и пока он взбирался на сцену для оглашения вердикта, в зале воцарилась полнейшая тишина.
Не спеша, он перебирал свои записи, а мы в это время ерзали и извивались как ужи на сковороде в старых вельветовых креслах. Родители и родственники позади нас нервничали не меньше. Наступила пора огласить результат, и Макс Пирани таял в лучах всеобщего ожидания. Остальное прошло как в тумане. Я помню, что вышел из зала с жуткой мигренью. Меня не сильно волновал результат, если он приводит к таким последствиям. На автостоянке мама с папой поздравили меня, но я хотел лишь быстрее лечь в постель, чтобы в тиши и темноте наконец–то обрести покой после столь утомительного дня. На следующее утро, едва продрав глаза, я принялся изучать рецензию на мое исполнение, опубликованную Британской федерацией музыкальных фестивалей. Она гласила:
Танцующий ритм и достаточно хороший контроль тембра — не кристально чистый, но все же с высокой степенью аккуратности.
Я занял третье место — родители были на седьмом небе от счастья!
Фестивали проходили ежегодно, охватывая все виды искусств: от танца до музыки и декламации стихов. Я с успехом участвовал в конкурсе пианистов, обычно попадая в тройку призеров. Я до сих пор помню парня, который постоянно меня обходил. Думаю, сейчас он владеет мясной лавкой.
Спустя год миссис Смит решила, что мне пора участвовать в конкурсах по исполнению музыки с листа. Та же сцена, то же фортепиано, за исключением того, что лежит на пюпитре. Участники конкурса должны исполнить перед аудиторией музыку, которую до тех пор ни разу не видели. Какое удовольствие получала аудитория, наблюдая за очередным пианистом, тупо таращившегося на нотный лист в ожидании сигнала, было за пределами моего понимания. Участники конкурса старались смотреть на ноты, одновременно думая о том, как нужно расположить руки на клавиатуре. Взгляд на ноты, взгляд на клавиатуру, на ноты, на клавиатуру. Это ошибка. Не важно, что следующий такт будет сложнее предыдущего, простой доиграй до конца. Чтобы избежать жульничества, конкурсантов запирали в комнате, где не было слышно звуков, доносящихся со сцены. Таким образом, никто не мог разобрать, что нужно играть. Это похоже на прием у стоматолога, где не слышно, как работает бор–машина.