Я написал "Сцены из супружеской жизни" за одно лето, за шесть недель, с единственной целью — дать телевидению более приличное повседневное меню, и практически мы работали без сметы. Предполагалось, что на каждую серию продолжительностью 50 минут уйдет десять дней: пять — на репетиции, пять — на съемки. Таким образом, на шесть серий отводилось два месяца. Когда начались съемки — дело пошло как по маслу. Эрланд Юсефсон и Лив Ульман быстро вжились в понравившиеся им роли. Внезапно родился практически беззатратный фильм. Что было очень кстати, ибо денег у нас не имелось. На "Шепоты и крики" покупателей пока еще не нашлось.
Итак, "Сцены из супружеской жизни" предназначались для телевидения, и мы работали над картиной, не ощущая парализующей тяжести, неизбежно возникающей, когда делаешь прокатный фильм, — работали весело, с желанием. "Из жизни марионеток" тоже телевизионный фильм. Постановка финансировалась главным образом Zweites Deutshes Fernsehen (второй канал Немецкого телевидения). За пределами Германии его, к сожалению, пустили в кинопрокат. Кстати, при работе над "Марионетками" не пахло ни весельем, ни желанием. В "Любви без любовника" доведенный до отчаяния Петер стреляет во Франца Йозефа Штрауса. Приступив к съемкам "Марионеток", я быстро понял, что стрелять он должен отнюдь не в Штрауса. Петер говорит, что все пути назад отрезаны. Ему не выбраться. Алкоголь, наркотики, секс — иллюзорный выход.
Фильм поднимает вопрос: почему Петер решается без всякого вроде бы на то повода лишить жизни другого человека? Я даю разные объяснения, ни одно из которых намеренно не выдерживает критики. Когда я смотрю эту картину сегодня, у меня возникает чувство, что ближе всех к истине подходит гомосексуалист Тим, намекая на бисексуальность Петера. Признание такой раздвоенной сексуальности принесло бы ему, возможно, освобождение. Этот вывод проглядывает и в заключении доктора, но его диагноз — сознательно нечестная игра: циничное, закодированное в уклончивых психиатрических терминах определение кровавой трагедии. Доктор видит надвигающуюся беду. Но позволяет событиям развиваться своим ходом, поскольку имеет личные виды на Катарину. "Из жизни марионеток" — мой единственный немецкий фильм. "Змеиное яйцо" может на первый взгляд показаться в не меньшей степени немецким. Но эта картина зачата в Швеции, и сценарий я писал, окруженный предзнаменованиями личной катастрофы. "Змеиное яйцо" отражает отчаянно любопытный взгляд постороннего. Делая "Марионеток", я уже более или менее примирился со своей немецкой действительностью. Языковые трудности были преодолены. Я давно работал в театре и, как правило, безошибочно определял, правильно ли звучат реплики. Мне представлялось, что я хорошо изучил немецкую жизнь и самих немцев. Да к тому же написал "Любовь без любовника" — честолюбивую попытку глубокого погружения в свое немецкое бытие. Картина "Из жизни марионеток" подверглась жесткой редакции. Закончив сценарий, я вычеркнул приблизительно двадцать процентов диалога. В процессе съемок выбросил еще около десяти процентов. Благодаря этому фильм получился предельно концентрированным: короткие эпизоды с лаконичными промежуточными текстами в брехтовском стиле. Тексты соотносят действие с финальной катастрофой.
Я создал плохие фильмы, близкие моему сердцу. И объективно хорошие фильмы, которые мне безразличны. Некоторые ленты до смешного подчинены изменчивости моих собственных взглядов. Бывает, услышу благожелательный отзыв о какой-нибудь из моих картин и тут же с радостью соглашаюсь — да, мне она тоже нравится.
Но "Марионетками" я в известной степени горжусь. Картина выдержала испытание временем. Могу принять упреки относительно завязанной в тугой узел формы. В молодости я поставил в Хельсингборге спектакль по эпопее Улле Хедберга "Бешенство". Для сценического воплощения я взял кусок из заключительной части целого цикла романов, где главный герой говорит, что мы находимся в темной комнате без окон и дверей. Но добавляет: где-то должна быть невидимая щель, позволяющая нам представить себе, что такое свежий воздух.