– Как он бестактен!
– В самом деле, – рассмеялся Уинслоу. – Как я слышал, вы украшаете свой дом в Лондоне несколькими интересными фресками?
– Хм, – тема была щекотливой, потому что раньше Дэвид тоже крепко дружил с Лионелем.
– И вы отдали заказ Лионелю Тракерн, – Дэвид снова сделал глоток бренди. – Ах, как хорошо, – пробормотал он. – Может наполнить бокал и для вас?
– Нет, спасибо, – у Эверетта было предчувствие, что голова ему потребуется ясной. Он сел в тяжелое кресло у письменного стола и попытался представить себе, как отреагировали бы его родственники, если бы он сообщил им о том, что женится на нищей сестре художника. Ожидаемые упреки и шокированные восклицания теперь были бы ему безразличны. Проблема заключалась в другом. Согласится ли Лионель на этот брак?
Глава 10
– Есть одна проблема, – сказал Дэвид, как будто прочитал мысли Эверетта.
– Простите?
Дэвид наполнил напитком второй бокал и поднялся.
– Я думаю, что вам все-таки нужно что-нибудь выпить, – когда он подошел к маркизу, золотистая жидкость, казалось, запылала в свете лампы. Он протянул бокал своему другу. – Замечательный бренди.
– Но, я говорил…
Дэвид прервал его:
– Я хотел бы поговорить с вами о Лионеле.
Его тон испугал Эверетта.
– Что с ним? – спросил он. – Вы недавно видели его?
– Очевидно, вы его больше не встретите.
Странная формулировка!
– Что же, пока у нас было только письменное общение.
Дэвид задумчиво посмотрел на него.
– Выпейте, мой друг.
– Я не хочу бренди!
– Хорошо, – Дэвид пожал плечами. – Лионель скончался еще полгода назад в Италии. Я помог Лавидии организовать его похороны.
Эверетт схватил бокал, поднес его ко рту и выпил содержимое.
Прежде чем взошло солнце, Эверетт был уже на пути в Лондон. Он поднял заспанного и ничего не соображающего конюха, который так и не понял, почему кто-то встал в это время, чтобы тот седлал лошадь. Кроме того, маркиз написал несколько строк своей тете, которые, однако, не содержали объяснения по поводу его неожиданного отъезда. И письмо для Фиби Ангастон, в котором он от всего сердца благодарил ее за хороший совет.
По его настоянию, Дэвид рассказал ему все, что знал о смерти Лионеля.
– Лавидия сказала, что он был вовлечен в спор. По-видимому, в трактире. Одному из сельских жителей не понравилось то, что Лионель рисовал девушек и избил его. Несколькими днями позже Лионель ослеп. Я еще успел посетить их обоих незадолго до происшествия, которое не пошло ему на пользу. А потом доведенная до отчаяния Лавидия, написала мне письмо, в котором умоляла меня вернуться и помочь ей. Она действительно заботилась о своем брате.
«Любой художник лишился бы разума, если бы больше не смог видеть».
– Когда я прибыл, – мрачно закончил Дэвид, – Лионель был уже мертв.
Далее он сообщил, что позаботился о том, чтобы Лавидия поднялась на корабль, который отправлялся в Англию как компаньонка одной дамы, которая не хотела путешествовать без сопровождения. Она больше не могла оставаться в Италии. Девушка настояла на том, чтобы забрать с собой произведения Лионеля, так же, как и свои собственные.
Ее собственные произведения… Эверетт вспомнил, что он видел различие между картинами. Но, естественно, мужчина не предполагал, что часть картин, стиль которых он знал, были произведениями Лионеля, а другие оказались написаны Лавидией. Она нарисовала картину с пляжем! Теперь мужчина был в этом уверен. Раньше она тоже рисовала, маркиз и об этом знал тоже. Но она никогда никому не показывала картины, кроме своего брата.
На город опустилась ночь, когда Эверетт, наконец-то, ступил в переулок Литл Фриманс ярд. Вскоре он уже стучал в дверь Лавидии.
Ему открыла неопрятная женщина, которую он никогда раньше не видел. На его вопрос, где мисс Тракерн, она ответила:
– Переехала. В другой город. Слышала, что у нее теперь есть парень. Она уже была с ним какое-то время. Сейчас здесь живу я, – она выпятила для него свою грудь. – Все в порядке? Хочешь меня?
Мужчина от услуг вежливо отказался. Ему было холодно. Естественно, он хотел, чтобы Лавидия нашла себе квартиру получше и в менее опасном районе. Но он был уверен, что найдет ее здесь! Что ему теперь делать?
Так как у него не было идей, куда могла пойти Лавидия, он решил провести ночь в своем доме в Гроновер и на следующее утро возобновить ее поиски.
Мгновение Эверетт пристально смотрел на свой дом. Свет нигде не горел. Почему? Должно быть, Лавидия закончила работать над фресками несколько часов назад. И слуги, которые не ожидали его возвращения, наверное, легли спать пораньше. По меньшей мере, сейчас ему придется разбудить дворецкого – Херли. Возможно ему, Лавидия оставила свой новый адрес.
Мужчина ударил по двери дверным молотком.
Немного погодя, сонный Херли с опаской приоткрыл дверь.
– Кто… – мужчина запнулся. – О, это вы, милорд.
Эверетт протиснулся мимо него в холл.
– Вы хотите остаться на ночь, милорд?
Действительно, маркиз и забыл, что предупредил слугу, что вернется в дом только тогда, когда закончатся малярные работы. И поэтому планировал ночевать в холостяцкой квартире, даже если будет навещать свою тетушку, которая жила за городом. И снова возвращаться туда же. Потому что не хотел возвращаться в Лондон, если только Херли не сообщит ему, что картины готовы.
Черт, если он не собирался ехать в гостиницу, тогда ему не оставалось ничего другого, как переночевать здесь!
– Да, – решился Эверетт, – я останусь.
Дворецкий пробурчал что-то неразборчивое, а затем добавил:
– Кто-нибудь должен застелить вам постель. В одной из комнат для гостей. В вашей спальне в данный момент жить нельзя. Повсюду стоят цветы и… – он посмотрел на своего хозяина укоризненным взглядом. – Миссис Херли считает, что эти картины нужно спрятать, прежде чем привести в комнату кого-то уважаемого. Ее почти хватил удар, когда она впервые увидела их… эту грешную халтуру.
Эверетт вступил в спальню и нашел очаровательными свои сны и фантазии в картинах на стенах.
Там был Бог Аполлон, перед которым стояла нимфа на носочках и тянула к нему руки, чтобы поцеловать его. Женщина мечтала прикоснуться к нему губами. Сколько тоски, сколько страсти выражал мотив!
«И у Бога мое лицо», – подумал Эверетт, – «почему я не заметил этого раньше?»
Какой восторг выражало его лицо на картине, на которой нимфа стояла перед ним на коленях, чтобы сделать его счастливым… скрытая за покрывалом своих золотисто-рыжих локонов… поцелуем Венеры!
Затем следующая картина. Ах, этот сладкий момент преданности и успокоения! Лавидия, тесно прижатая к своему возлюбленному. Он и она – две половинки единого целого, соединенные одной любовной игрой.
И, наконец, последний мотив. Спящая Лавидия, прижавшаяся к нему, укрытая в его руках. Навсегда.
Она запечатлела свои мечты на его стенах. Те сны, которые посещали его ночью. И, в конце концов, она также нарисовала еще одну мечту, о которой он до сих пор не решался грезить: мечту о постоянном счастье.
Позади него кто-то вздохнул, и мужчина обернулся.
Она была там. Заспанная, со спутанными волосами и испуганными глазами, она сидела на его кровати.
– Должно быть, я заснула, – ее голос прозвучал хрипло, но у девушки был такой соблазнительный вид, что по его спине пробежали мурашки.