Прошло некоторое время, прежде чем слуга, пришедший на ярмарку вместе с феодалом, обнаружил хозяина в палатке, сидящего на краю железного гроба, голого, покрытого отвратительной вонючей грязью и разглядывающего своё собственное отражение в старинном зеркале.
Тогда, пускай и с интересом выслушав историю, я не придал ей никакого значения. Но в последнее время всё чаще стал замечать, что порой неотрывно смотрю в зеркало: старинное, облачённое в тяжёлую резную раму зеркало, висевшее в кабинете, словно надеюсь увидеть там что-то, чего нет или что я не могу обрести по каким-то причинам.
Возможно, я надеялся на подсказку. Но в посеребрённом стекле отражался лишь заваленный свитками стол, который я не трогал со дня, когда узнал страшную весть.
Зеркала ничем не могли мне помочь: не могли вернуть мне способность писать счастье и уж тем более не могли вернуть мне Дэна. Они все были мертвы.
***
- Эй, малыш, сколько можно разыгрывать монаха? Сжалься надо мной! – еле ворочая заплетающимся языком, крикнул мне вслед Крис – один из тех богемных снобов, в толпе которых я иногда проводил время, когда становилось совсем невыносимо оставаться одному в пустом доме. С этим я случайно познакомился на частной выставке и с тех пор не мог отвязаться от докучливого ублюдка. - Слышь?! Кевин!
Я, пошатываясь после изрядного количества выпитого за вечер, ухмыльнулся и показал ему фак. Фиг ему, а не моя задница. Тем временем, мажор на красном «порше» не терял надежды:
- Эй, ну я серьёзно! Его нет уже три года! – я прекратил свой подъём по ступеням крыльца и обернулся. Меня медленно затопила раскалённая волна ярости.
- Завали пасть, мудак!!! – мгновенно рассвирепев, рявкнул я и швырнул пустой бутылкой «Jack Daniel`s» в то место, где виднелась пьяная рожа ухажёра. Не попал, и посудина раскололась о полированную дверь «порше», - Заводи тачку и вали отсюда, пока я сам тебе ключ в задницу не вставил! – после чего скрылся в доме.
Крис ещё что-то орал мне вслед насчёт поцарапанного автомобиля, но захлопнувшаяся дверь заглушила весь шум. Теперь он доносился, как сквозь подушку.
Я снова был один, но всё ещё стоял на ногах. Нет уж, хочу, чтобы этот проклятый день подошёл к концу как можно быстрее, иначе я точно вспорю кому-нибудь глотку. Спать. Только спать. Завтра можно будет снова попытаться жить. А пока…
Пройдя в столовую и заглянув в бар, обнаружил там лишь непочатую бутылку кагора. Кровь Господня, значит? Что ж, причащусь – и отвалюсь нахер.
Привалившись спиной к стене, вытащил непослушными пальцами пробку и сделал приличный глоток, продравший меня своей приторностью до костей. Крепким чуваком был Иисус – с хорошим гемоглобином.
Что-то шевельнулось у противоположной стены.
Застыв от ужаса, я с перепугу едва не выронил бутылку, и только спустя секунду понял, что в комнате, кроме меня, больше никого нет, и я всего лишь увидел своё отражение.
- Тьфу ты… - облегчённо выдохнув и ругнувшись в полголоса, я выпрямился, скользя руками по стенке, - Слишком много зеркал для такой развалины… - пробормотал я и снова посмотрел на себя – чуть пошатывающийся силуэт в вечерней полутьме столовой.
Внезапно, в отражении что-то ярко блеснуло и я, движимый спонтанным любопытством, поставил вино на пол и подался вперёд, нетвёрдыми шагами приблизившись к зеркалу. Блеск не исчезал, всё также маня меня к себе, пока я не оказался почти вплотную к стеклу.
Разглядывая своё бледное, с красными пятнами румянца отражение, я с изумлением обнаружил, что блеск, словно от ряби на поверхности воды, разрастается, заполоняя собой пространство зеркала и вот я уже вижу море, играющие на волнах лучи солнца и окружающий всё это солёное великолепие летний вечер – уже угасающий, но такой невыносимо сочный, почти пряный, словно вкус гавайского манго, что я нащупываю ладонью опору перед собой и упираюсь в холодную стену. На какое-то мгновение я испугался, что могу провалиться туда – в это солнце. И одновременно страстно возжелал этого - упасть в играющий всеми оттенками зелени морской прибой, испугав своим появлением людей, гуляющих по белому песчаному берегу, с растущими то тут, то там странными фиолетовыми кустами. Всё это страшно напоминало…
Мои зрачки наполнила темнота, расширяя их всё больше. Где-то в ночи ухнула сова, и я осознал, что зеркало вновь ничего не отражает, кроме тёмного силуэта моей головы. Чудесные пейзажи исчезли - наверное, я моргнул и не заметил этого. Будучи в лёгком шоке, я мягко оттолкнулся ладонями от стены.
- Чёрт…- потирая шею, я попятился от зеркала, не в силах поверить в увиденное и, подозрительно косясь на бутылку, решил, что с меня на сегодня хватит. Пора завязывать с выпивкой. Горя желанием поскорее избавиться от странной галлюциногенной дряни, я открыл окно и выбросил бутылку в темноту, после чего отправился спать.
***
На следующее утро, подняв отяжелевшие веки, я, вопреки выпитому накануне, мгновенно вспомнил всё то, что показало мне зеркало. Пришла на ум рассказанная Дэниэлом легенда. Неужели я упился до такой степени, что моё сознание стало галлюцинировать, выдавая картины мест, в которых я никогда не бывал, но о которых слышал всё от того же Дэна? Места, увиденные мной, по описаниям чертовски напоминали Ямайку, где мой друг, будучи ещё совсем мальчишкой, жил некоторое время, пока его родители были заняты бизнесом близ острова. Он много рассказывал мне о своём временном доме, наполненном тёплым сапфировым воздухом и ароматом сочной зелени. Вода в море была прозрачна, зелёно-голубая и достаточно глубокая для того, чтобы ласкать глаз и успокаивать сердце. Взгляд Дэна на фоне загорелой под ямайкским солнцем кожей, казался таким же чистым и ясным, как зелёная лагуна. Море высветлило его глаза, а соль разгладила кожу, от чего я периодически задерживал на ней взгляд, не вполне понимая причину своего беспокойства.