- И что, выходили? - с интересом спросил Атлант.
Доктор пожал плечами:
- Прописали примочки, уехал. Больше не появлялся, стало быть, здоров.
«Все понятно с этой медициной, - подумал Филя. - Я у них тоже в здоровых числюсь, а то, что избит и порезан, так это для красоты».
- Ладно, поправляйтесь, голубчики, - сказал доктор, вставая. - Выпишем вас завтра всех, поедете домой, к семьям.
- Что, и профессора домой? - забеспокоился Атлант.
- Перенаправим в другое учреждение долечиваться.
- В дурку?
Доктор ничего не ответил и поспешно вышел в коридор, где его подхватила и уволокла стайка щебечущих медсестер.
- Видишь, - сказал Атлант Филе. - Недолго осталось мучиться. Завтра - фью!
- Я хоть сегодня готов, - откликнулся Филя. Он встал, и с непривычки его повело вбок - едва успел уцепиться за спинку кровати. Не хватало только брякнуться на пол! Первые шаги дались с трудом, каждый отзывался в раненой ноге нестерпимой болью. Филя, сжав зубы, упорно полз в туалет, который находился в самом конце длинного коридора. Он заперся в кабинке, заткнул полу больничного халата за пояс и принялся драть чешуйки. Было очень больно, образовалась кровавая ссадина. А всего-то три чешуйки отковырнул! Какой, к черту, псориаз?! Нет, он превращается в чудовище.
Не в силах больше мучить себя, Филя отступился. Он решил, что по возвращении домой срежет чешуйки ножом. Отмывая халат от свежей крови, он бросил взгляд в зеркало, и его пригвоздило к месту. Полголовы покрывала седина. Она высеребрила не отдельные волосы, а целые пучки, и теперь Филя стал в яблочко, как кобыла. В сердцах он плюнул в раковину и вышел вон.
В палате его ждал сюрприз. На стульчике сидел, почитывая газетку, Авдеев.
- А, вот и ты! Привет-привет, недужный. Как оно? Подлатали?
- Здравствуйте, Ромэн Аристархович, - холодно сказал Филя. Ему не хотелось его видеть. Обещал найти сестру - и что? Слова, слова, слова.
Авдеев ничуть не обиделся и потянул Филю в коридор.
- Пойдем, поболтаем. Там под фикусом чудесные креслица.
Они сели. В окне угасал второй день декабря. Дорожки возле больницы замело, елки едва высовывались из сугробов.
- Чего вам нужно? - спросил Филя, делая вид, что его интересует пейзаж.
- Приехал тебя проведать. Не рад?
- Отчего? Рад.
- Ладно, не ври. Думаешь, я бросил искать твою сестру? Не поверишь, у меня есть новости.
Филя вскочил.
- Вы нашли ее?! Где?
- Сядь, - сказал Авдеев. - Не тревожь ногу. Не нашли, но есть зацепки.
Филя повалился в кресло.
- Не раскисай раньше времени, зацепки хорошие. Во-первых и в главных, у нас есть свидетель увоза. Некая гражданка Зара Чурон видела, как пожилой мужчина у вокзала затащил девочку в автомобиль. Уже полдела.
- Замечательно! Это очень мне помогло!
- Да погоди ты, еще не все! Мы проверили несколько адресов, и выяснилось, что твой краб был завсегдатаем в покерном клубе «Девятка». Ходил туда, как к себе домой. Спускал тысячи. Наконец проигрался в пух и прах, можно сказать, без штанов ушел. Поехал имение продавать. Оно недалеко от Гнильцов находилось, поэтому вы и встретились в поезде. Вернулся - и опять в клуб. Но не везло катастрофически, ободрали его, как липку. Все деньги просадил и еще должен остался. Сумма астрономическая, даже называть не буду. Теперь скрывается, долги платить не хочет. Кредиторы рвут и мечут. Он самому Саньку Московскому должен, а это тот еще бандит. Лучше в долговую яму, чем к нему в застенки. Заховался краб основательно.
- Ромэн Аристархович, а моя сестра-то зачем ему понадобилась?
Авдеев отвел взгляд.
- Да кто ж его знает?
- Говорите! Говорите же!!
- Послушай, Филя. Ты только не пугайся. Я уверен, Настенька жива и все с ней в порядке. А слухи... ты же взрослый мальчик, чтобы верить во всякую чушь.
- Какие слухи? Вы о чем?
- Половой из «Девятки» сказал, что в последний раз краб приходил не один. С ним был ребенок. Только девочка или мальчик, неизвестно - шел укутанный с ног до головы. Эта «Девятка» - вертеп разврата самый натуральный. Были тревожные сигналы, что там торгуют людьми. Живой товар-с.
- Торгуют людьми?! - вскричал Филя. - А вы что? Надо ехать, арестовать...
- Кого? - горько спросил Авдеев. - Где доказательства? К нам, знаешь ли, каждый день поступают такие сигнальчики. Там пьяный отец продал ребятенка трубочисту, тут кухарка сменяла младенца на порося. Приезжаешь, разбираешься, пыль до небес поднимаешь, а это голые наветы, бабий треп. Мы уже послали в «Девятку» своего человека, пускай караулит.