Вкусы Анны-Марии оказались довольно специфичными, и также верно подметил Динар — никакого золота среди «сокровищ» в пределах тайного храма не обнаружилось. Лишь кости. Множество костей как человеческих, как и животных. Подношения некогда обитавших здесь послушников.
Действительно, на кой-богу мертвых нужны деньги, если главная его ценность состояла в наполнении своего царства? То тут, то там виднелись целые груды костей. Местами среди них мелькали человеческие черепа, а одежда либо же со временем обратилась в пыль, либо на момент жертвоприношения послушники проводили обряд по всем канонам — раздевали жертву донага, обмывали ее и только потом вонзали кинжал в сердце.
Минуя покрытый паутиной и поросший плесенью алтарный камень, на котором, скорее всего, и проливалась кровь невинных, я подошел к дальней стене. На ней красовалась припорошенная пылью мозаика. Изображенный там сюжет не требовал никаких пояснений. Вот он — бог Шукасса, восседающий на костяном троне в богатых аравийских одеждах. Вот его верные слуги — полчища мертвых, которым не видно конца и края.
Однако, сколько бы я ни старался ощутить здесь хоть каплю божественного присутствия, хоть отголосок его ауры — все мои попытки оказались тщетны. Нога бога по имени Шукасса никогда не ступала на эту землю. А если и ступала, то было это настолько давно, что он, наверняка, должен был позабыть сюда дорогу.
Так я в очередной раз укрепил свою веру в то, что боги покинули Землю. А магия света… магия света просто осталась здесь в качестве напоминания о них. Вот и всё.
— Но Шукасса — не единственный из богов, который мог бы помочь тебе с печатью, — приблизился ко мне Саймон, пристально разглядывая мозаику. — И это уж точно не последнее святилище, которое мы посетили. Есть множество других. Не верю я, что боги покинули нас, не заявив о себе напоследок каким-нибудь мощным потопом или одновременным извержением всех вулканов…
— Всё потому, что твоя вера сильна, — улыбнулся ему краешком губ, не отрывая глаз от иссушенного лица Шукассы. — А вот мне прямое столкновение с богами никогда ничего хорошего не приносило.
— А я вообще не верю в то, что где-то там над нами проживает некто, кому известен шаг каждого смертного, — присоединился Лука к нашей дискуссии. Встал перед мозаикой, уперев руки в бока. Хмыкнул. — Каждый из нас и есть кузнец собственной судьбы.
— Азиатского мировоззрения придерживаешься? — полюбопытствовал Саймон. — Насколько мне известно, богами у них считаются сами люди.
— Я придерживаюсь собственного мировоззрения. Но да, пожалуй, ты прав. Их учение мне ближе.
Короче говоря, перед уходом я изучил здесь каждый уголок, чтобы наверняка остаться уверенным в своей правоте и, да, никакого божественного присутствия так и не ощутил. Был ли Шукасса ложным богом, придуманным сами аравийцами ради того, чтобы вымещать природную жажду разрушения на несчастных жертвах? Или же он являлся людям лишь раз, дабы засвидетельствовать свое существование, а после — молча наблюдать за смертными из подземного царства? Ответа на эти вопросы пока что не было.
Около часа нам оставалось до ворот столицы Аравийской Империи, судя по словам Динара, и примерно столько же до того, как сядет солнце.
К верблюдам, принадлежавшим работорговцам, нас сопроводил Айвар. Саймон сумел объяснить ему, кто мы такие, а также то, что мать отчаянно жаждет возвращения сына, так что мальчишка сам пошел нам навстречу. После того, как уже выстрелил дротиком, пропитанным ядом Версалида, но мы решили замять этот неловкий момент. Что взять с напуганной и затравленной семилетки, трясущейся за собственную жизнь?
Благополучно сопроводив освободившихся ныне рабов до оазиса и пополнив припасы продовольствия, мы тут же вернулись на изначальный маршрут. Денег у маркизы за выполненный заказ я, разумеется, не взял. Их у нее попросту не было. Все ее карманы вычистили во время пленения, но мне хватит и того, что я отыскал в кабинете главаря.
Сколько бы ни стоили услуги артефактора, я всегда мог снять валюту с карты и обменять ее в местном банке. Мне не было жалко ни копейки на так называемые амортизационные расходы, лишь бы левый клинок вернулся к изначальному виду и свойствам.
Сейчас я гнал ленивого верблюда во весь опор, насколько только позволяла скорость этого животного. Периодически обгоняя нашего сопровождающего, который деликатно, но с завидной периодичностью делал мне замечания.
— Всё мы успеем, господин Маркделецкий! Сейчас вы измотаете верблюдов и сделаете этим только хуже! — покрикивал он на меня и, стиснув зубы, мне приходилось сбавлять скорость. А так не хотелось уныло плестись, когда до Джаркада остается всего час. Какой-то жалкий час, разделяющий меня с мастером, вернувшим бы мне мою реликвию. Смысл моей жизни. Мои драгоценные клинки.