«Ты разрушаешь. Я созидаю. Ты — огонь. Я — горн. Без меня ты спалишь себя».
— Горн? — я рассмеялся, и смех разорвал иллюзию. — Я — пожар, который сожжёт даже тебя.
Ангел-демон взмахнул крыльями, и цепи опутали меня.
— Попробуй.
Я сжал карту «Умеренность» так, что пальцы онемели от ее ледяного прикосновения. Холод пронзил кожу, будто тысячи игл впились в ладонь, и мир рухнул в белую бездну. Когда я открыл глаза, то стоял в бесконечном зале из зеркал. Всё вокруг сверкало, как зубы надоедливого святого: пол, стены, даже потолок. И в каждом отражении — не я. В одном зеркале я был королём в пламенной короне, сжигающим города ради потехи. В другом — судьёй с весами, где на чашах балансировали чьи-то жизни. В третьем — тихим рабом в цепях, с лицом, которое хотелось разбить кулаком.
— Добро пожаловать в храм Равновесия!
Голос прозвучал отовсюду, как эхо в пустой пещере. Передо мной возник ангел. Нет, не ангел — пародия. Крылья из чёрного мрамора, лицо наполовину скрыто ледяной маской. В руках — весы: на одной чаше плясал огонь, на другой струилась вода.
— Ты — ошибка, — сказал он. Голос напоминал звон цепей. — Хаосу нужны границы.
Я засмеялся. Звук разбил тишину, как молоток витрину.
— Границы? Я их уже сжёг. Иди поищи в пепле.
Выстрелил «Силой». Кулак, способный снести башню, ударил в пустоту — сила растворилась, словно её проглотили.
Зеркала ожили. Из них вышли версии меня — те, кем я мог бы стать, если бы сдался. Один — расчетливый стратег в мантии, строящий планы вместо пожаров. Второй — «герой» с мечом, спасающий сирых и убогих. Третий — тиран, убивающий по графику. Все шагнули вперёд, хором повторяя:
— Порядок. Контроль. Баланс.
Я отступил на шаг. Не из страха — от брезгливости. Эти куклы были хуже, чем пилигримы, молящиеся на рассвете.
— Надоели, — рявкнул я и разбил зеркало кулаком.
Осколки взмыли в воздух, превратившись в стаю хрустальных ос. Они впились в ангела, но он даже не дрогнул. Лёд на его маске блеснул насмешливо.
— Детские игры.
Пол провалился под ногами, и я рухнул в бездну.
Внизу ждали воспоминания.
Город в огне. Я стою среди пепла, сжимая колоду. Вокруг — трупы тех, кто доверился мне. «Ты мог их спасти», — шепчет эхо.
— Мог, — проворчал я. — Но не стал. Скучно.
Тюрьма. Пит в камере, избитый до полусмерти. «Ты бросил его», — звучит голос.
— Сам виноват. Нечего было попадаться.
Дэфа в шкафу. Её глаза, полные ненависти: «Ты стал таким же, как они».
— Лучше, чем стать тобой, — огрызнулся я, но горло сжало.
Ангел возник передо мной, весы в руках дрожали.
— Видишь? Ты — разрушение. Но я исправлю это.
Я плюнул ему в лицо. Слюна застыла на льду.
Рывок. Вырвал из колоды «Колесницу» и вогнал её в зеркальный пол. Кони взревели, пространство треснуло. Зеркала посыпались, как битое стекло в кабаке после драки. Ангел взмахнул крыльями, пытаясь собрать осколки, но я уже мчался сквозь хаос.
— Иллюзии? — схватил его за горло. — Я их придумал раньше, чем ты родился!
«Шут» выстрелил фейерверком безумия. Зеркала исказились: ангел стал карликом с головой лягушки, потом гигантом. Его ледяная маска треснула.
— Невозможно… — зашипел он.
— Возможно всё. Особенно если очень хочется.
Добрался до сердца этого кукольного мира — кристалла, пульсирующего мерзким светом. Внутри него сверкали руны порядка. Ангел, еле живой, протянул руку:
— Разрушишь его — умрёшь.
— Обещаешь? — Вскрыл кристалл «Силой».
Энергия хлынула, сметая остатки зеркал. Цепи «Умеренности» обвили моё тело, пытаясь задушить.
— Знаешь, что сильнее твоего порядка? — прошипел я, рванув оковы. — Ненависть к таким, как ты.
Ангел рассыпался в пыль.
Очнулся у костра. В руке — карта, но теперь ангел был скован шипами, а весы перекошены в сторону пламени.
— Добро пожаловать обратно, — Филгарт протянул мне флягу. — Вы орали, как демон на исповеди.
— Это был приятный разговор, — я встал, чувствуя, как безумие пляшет в жилах. — Теперь я знаю, как варить порядок и хаос в одном котле.
Пит, бледный, но улыбающийся, поднял обломок зеркала:
— Вы… немного изменились.
Я отпил из фляжки и выдохнул пламя.
«Умеренность» теперь дрожала в колоде, как побитая собака. А ангел… Его тень иногда мелькала в зеркалах. Но теперь это был мой ангел. С перекошенными весами и цепями на шее.
Я ухмыльнулся. Хороший раб.
Ущелье, которое раньше казалось пустым, теперь дышало угрозой. Скалы, как гигантские клыки, сомкнулись над тропой, отбрасывая сизую тень. Воздух гудел низким гулом — тролли чуяли добычу. Они вышли из расщелин медленно, словно сама земля рождала их: восемь горбатых фигур с кожей, напоминающей потрескавшийся гранит, и дубинами, утыканными шипами из обсидиана. Их глаза, тускло-жёлтые, как гнилые фонари, следили за каждым нашим шагом.