— Красиво, — я плюнул в чашу с водой. Она зашипела, превращаясь в пар.
Статуя ожила. Маска повернулась, глаза вспыхнули.
— Осквернитель! — прогремел голос.
— О, заговорил! — Я достал колоду. — А то я уже заскучал.
Статуя ударила посохом. Пол разверзся, выпуская потоки огня и воды. Пит прыгнул за алтарь, Филгарт стрелял болтами в маску.
— Не помогает! — крикнул он.
— Потому что ты скучный, — я активировал «Шута». Иллюзия гигантской лягушки в ритуальной мантии запрыгала вокруг статуи.
Жрец замер, его логика дала сбой. Этого хватило, чтобы вырвать маску. Под ней — пустота.
— Типичный священник. Ни лица, ни мозгов.
В глазницах маски горели два камня. Один я швырнул Питу:
— Держи, продашь.
За вторым глазом нашел карту. «Верховный жрец» — жрец в маске воздевал руки к солнцу, а внизу горели его последователи.
— Новая игрушка, — я сунул её в колоду.
Часовня рухнула. Мы вылезли на поверхность, пока скалы сыпались за спиной.
«Верховный жрец» оказался полезным. Он поджигал врагов, но требовал крови. Моей или чужой — ему было всё равно. А мне и подавно!
Филгарт записал в дневник: «Господин добавил в коллекцию фанатика. Теперь у нас есть священник, который умеет только жечь».
Глава 13
Луна
Скалы сыпались за спиной, как крошки с барского стола — медленно, нарочито, словно небосвод решил посыпать перцем наш побег. Каждый валун, отрываясь от вершины, свистел по-особенному: одни — тонко, как расстроенная скрипка, другие — глухо, будто пьяный медведь в колокол бьёт. «Колесница» рванула вперёд, задние колёса на мгновение зависли над пропастью, и я успел рассмотреть внизу клубящиеся облака, похожие на гной из вскрытого абсцесса. Пит вцепился в сиденье, выкрикивая проклятия, которые терялись в грохоте обвала.
— Господин, вы специально ждали, пока храм рухнет⁈ — заорал он, выплёвывая каменную пыль.
— Эстетика, — усмехнулся я, перебирая колоду. «Верховный жрец» обжигал пальцы, словно голодный щенок. — Руины красивее целых храмов. Особенно когда внутри жарится парочка святош.
Из-под груды обломков донесся приглушённый хруст. То ли костей, то ли мраморных плит. Воздух наполнился запахом жареной плоти — сладковатым, с нотками церковного ладана. Филгарт резко дёрнул головой к звуку. Его арбалет, привязанный к спине ремнями из тролльих жил, заскрипел, будто живой.
— Там кто-то есть, — пробурчал он, снимая оружие.
— Был, — поправил я, наблюдая, как из-под камня выползает рука в белой ризе. Пальцы судорожно сжали золотой крест, потом ослабли и поникли. — Теперь это шашлык.
Пит скривился, выплёвывая каменную пыль, которая осела у него на зубах, как плохой налёт с совести. Его коричневый плащ теперь напоминал пергамент, обмакнутый в чернила — весь в серых разводах и дырах от искр.
— Мне снились кошмары получше, — проворчал он, доставая из кармана дохлую летучую мышь. — Вот хоть перекусить есть.
Филгарт молча протянул ему кожаную флягу. Пит отхлебнул, скривился ещё сильнее и выплюнул жидкость, которая разъела камень на полу повозки.
— Ты мне кишки прожжёшь!
— Травяной бальзам, — пожал плечами Филгарт, возвращая флягу за пазуху. Повозка дёрнулась, спрыгивая с уступа. «Колесница» взвыла, как раненый зверь.
Филгарт начал молча перевязывать рану на плече — осколок статуи пробил кожу. Его кровь капала на пол повозки, и карта в моей руке дрогнула, жадно впитывая алые капли.
— Она требует подношений? — спросил он, заметив движение.
— Всё требует. Даже боги. — Сунул карту обратно в колоду, чувствуя, как её энергия пульсирует в такт сердцебиению. — Но я не жрец. Я коллекционер.
Пит фыркнул, разламывая мышиный скелет. Хруст костей смешался с грохотом очередного обвала.
— Значит, теперь мы таскаем с собой вампира-святошу? Отлично. А я думал, наша жизнь недостаточно весёлая.
«Колесница» резко свернула, уходя от летящего камня. Валун врезался в скалу справа, выпустив рой летучих мышей с кроваво-красными глазами. Одна из них вцепилась Питу в волосы, прежде чем Филгарт сбил её болтом.
— Спасибо, — Пит выдрал из пряди клок шерсти. — Теперь я пахну как публичный дом после праздника урожая.
Мы вынеслись на относительно ровный участок. Храм остался позади, превратившись в груду камней с торчащими, как рёбра, колоннами. Ветер донёс последний вздох святилища — гулкий стон, похожий на скрип закрывающихся врат ада.
— Коллекционер, — пробормотал я, разминая пальцы. «Верховный жрец» жёг карман, будто уголь в рождественском чулке. — Не жрец. Не пророк. Не верующий дурак. Я собираю их, как ребёнок собирает жуков — чтобы посмотреть, как они бьются в банке.