Выбрать главу

Лучник Эрни сидел у огня, с каким-то оцепенением вглядываясь в танец пламени. Одежда была разбросана по сбитой постели, теплые блики плескались на мягких изгибах тела, полных грудях, плавных линиях живота и ног, золотили тонкую, словно светящуюся изнутри кожу…

Зная, что это бесчестно, что он должен отвернуться, уйти, командир Дан сделал шаг вперед. Эрни медленно оглянулась, в глазах плясало зеленоватое пламя – и вдруг вскинулась со слабым криком. У него было лицо… лицо тех насильников: темные затуманенные глаза, полуоткрытые жадные губы… Но все же это были глаза Дана – честного, славного, гордого Дана, – и она не хотела его убивать.

Обхватив себя за плечи, наклонив голову, так что волосы закрыли лицо, она заговорила:

– Прошу тебя… Ради твоей матери, сестры, суженой… Уйди, оставь, не трогай, не прикасайся ко мне…

Вряд ли Дан понял, расслышал ее, но увидел стиснутые руки, беззащитные испуганные плечи, склоненную шею – и остановился, проводя ладонью по пылающему лицу. Оторваться от ее золотого тела было труднее, чем грабителю – от долгожданного сокровища.

– Бог с тобой, девушка, – проговорил хрипло, – я не насильник.

Он вернулся лишь через несколько часов – грелся у сторожевого костра, проверял часовых – и все это время успокаивался, собирался, готовясь к разговору, как к нелегкой битве.

Эрни не повернула головы. Ее куртка была наглухо застегнута, руки стиснуты на коленях. Дан остановился поодаль, разглядывая тонкий профиль.

– Я знал, что ты не мужчина, – произнес негромко. Кажется, ему удалось ее удивить. Эрни вскинула глаза.

– Знал? И все это время…

– Но ведь это была твоя тайна, – возразил он. Присел, откинул плащ. – Ты назовешь свое имя?

– Оно тебе ничего не скажет.

– У тебя есть родители, родственники?

– Нет.

Взгляд Дана скользнул по руке.

– Жених?

Эрни быстро прикрыла ладонь с сохранившимся следом от обручального кольца.

– Да. Был.

– С ним… что-то случилось?

– Не зна-аю, – полустоном вырвалось у Эрни. – Не знаю, жив ли он. Воюет ли… Все равно я должна забыть о нем.

– Ты устала ждать? – спросил Дан, и в голосе его не было ни гнева, ни укоризны. – Полюбила другого? Война длится так долго…

– Я не нарушила клятвы. Но жив он или мертв, я не буду его женой.

– Послушай, девушка. Не знаю, что случилось с тобой, твоим домом, твоими родными. Но я видел многих и многих, чьи души были черны и пусты от горя и потерь. И видел, как они воскресали – для жизни… Кого бы и что бы ты не потеряла, у тебя остается твое будущее.

– Мое будущее во власти Черных богинь.

Командир сдвинул брови.

– Я чужак, я не знаю ваших богов… Но мои боги добрее – они не забирают человека целиком. Богини и велели тебе отказаться от твоего жениха? И ты покорилась?

Глаза Эрни вспыхнули незнакомым ему огнем – гневом, обидой? Сильные тонкие пальцы рванули тяжелый пояс, куртку, рубаху, обнажая золотистую кожу живота.

– Ну так смотри же, горец!

Дан смотрел и видел шрамы, оставленные небрежным росчерком кинжала, – ровно настолько, чтобы не распороть живот, но оставить след на всю жизнь.

– Стрейкеры метят все, что им принадлежало, – медленно сказала Эрни. – Думаешь, мой муж будет счастлив, лаская меня, каждый раз вспоминать, что я могла бы убить себя или врага, чтобы не допустить этого? Ты, мужчина, ответь мне!

Дан сидел, склонив голову. Не спуская с него глаз, Эрни привела в порядок одежду. Сказала тихо:

– Что же ты молчишь?

Горец уловил в ее голосе мольбу и растерянность – уж не жалела ли она, что все ему рассказала? Дан поднял лицо, зная, что на нем ничего не отразится, сказал, тщательно и отчетливо выговаривая слова:

– На месте твоего жениха я был бы рад, что ты осталась жива… Но у вас, жителей равнин, другие, странные обычаи…

Ему показалось, Эрни хотела что-то сказать – но сдержалась. Дан подождал, поднялся.

– Прости, девушка, за то, что я заставил тебя рассказать. Больше не буду пытаться узнать о тебе что-то, пока ты сама не захочешь… Утешать я не умею. Твое утешение сейчас в мести. А мое – в знании, что все проходит.

Он шагнул было к выходу, но вдруг, круто развернувшись, опустился перед Эрни на одно колено. Девушка отшатнулась, но, перехватив ее испуганную руку, горец заговорил хрипло и умоляюще:

– Не уходи, останься с нами – пока захочешь, пока позволят твои богини… Позволь мне заботиться о тебе, позволь быть рядом, беречь и защищать тебя!

Эрни молчала. Опустив глаза, он продолжил:

– Я не потревожу тебя ни взглядом, ни словом… Клянусь, эта была минута безумия, она больше не повторится. Прости меня.

– Мне ли прощать… – сдавленно сказала она. – Мне ли, которая над собой не властна…

И отвернула исказившееся лицо. Дан поцеловал ее узкое запястье и неслышно вышел.

Не знаю, почему я все рассказала ему – не другу, не брату, не даже благородному Владетелю – чужаку, горцу, с суровыми и властными глазами воина. Никто не в силах понять до конца чужого горя, но я видела отблеск страдания на его холодноватом обычно лице. «…У вас, жителей равнин», – сказал он. А мне хотелось ответить, что мой жених – один из них. Но тогда Дан не сдержал бы любопытства, а я – желания узнать судьбу Князя Серебра.

Дан почти всегда был рядом – в переходе, в бою. Я не хотела жалости, но нуждалась в поддержке и дружбе. Я получила и то и другое. И не только от Дана.

Если отбросить воспоминания, можно сказать, что я была счастлива – несмотря на все тяготы войны, несмотря на кровь и смерть. Я могла мстить, рядом были друзья, и даже странная сила, которой наградили меня богини, уже не мешала и не пугала. Казалось, я стала хозяйкой своей судьбы, своих сил, своих мыслей…

– Брон!

Резкий оклик был точно удар хлыста. Головы горцев, как по команде, повернулись к Дану. Он сидел на коне, сузившимися глазами глядя на юношу. Не понимая, в чем его вина, Брон нехотя подошел к командиру. Упершись рукой в бедро, тот смотрел на него сверху. Неудержимый гнев – гнев, которому не было ни причины, ни названия, – душил Дана.