Скорчив недовольную гримасу, Эва уже направилась было к двери, но внезапно изменила маршрут и бросилась к отцу.
— Папочка, дорогой! Спасибо тебе! Я получила сегодня такое удовольствие!
— Ну, на этот раз все? А теперь, пожалуйста, выйди и закрой за собой дверь, — приказала Нора.
Клайв с улыбкой смотрел вслед убегающей дочери.
— Послушай, дорогая, — с недоумением в голосе произнес он, заметив недовольство на лице молодой женщины, — не вижу ничего страшного в том, что Эва полакомилась печеньем.
Налив кофе, Нора молча поставила чашки на стеклянную поверхность стола. Прежде чем сесть, Клайв снял куртку и повесил ее на спинку стула. В поношенных джинсах, с закатанными рукавами хлопчатобумажной рубашки и расстегнутым воротом он скорее походил на средней руки рабочего, чем на руководителя преуспевающей фирмы.
— Кажется, меня ожидает выговор, — заметил Клайв, пытаясь за шутливостью тона скрыть нарастающее раздражение. — Ты, видимо, считаешь, что я мешаю правильно воспитывать ребенка.
— Да, ты портишь нашу дочь, — строго заметила Нора.
Готовясь к встрече с Клайвом, она собиралась говорить совсем не об этом. Просто подсознательно пытаясь отдалить нелегкий разговор, воспользовалась подвернувшимся предлогом.
Нора взглянула на собеседника и увидела на его красивом лице то же выражение, которое она не раз замечала у дочери, когда та упрямилась.
— Я так не считаю, — пожал плечами Клайв и отставил нетронутую чашку с кофе. — В отличие от тебя, у меня нет возможности общаться с Эвой ежедневно. Мы редко бываем вместе, поэтому каждый раз я пытаюсь доставить ей как можно больше удовольствий.
— И позволяешь при этом ей делать все, что той заблагорассудится.
— Ну и что плохого? Ведь я ее люблю.
— И поэтому необходимо исполнять любой ее каприз?
— Вовсе нет, — уже с трудом сдерживаясь, возразил Клайв. — Я имею представление о том, как надо вести себя с детьми. Прочел даже несколько книг о детской психологии. И вообще, надо отдать должное Эве, она никогда не требует чего-то чрезмерного. Девочка достаточно скромна в своих желаниях, и я не вижу причин, по которым ей надо отказывать в разумных просьбах. Тем более, когда мне ничего не стоит их выполнить.
— Клайв, я не говорю о стереомагнитофоне или велосипеде, — не унималась Нора. В свое время они немного повздорили из-за покупки столь дорогих подарков.
— Конечно, речь всего лишь о бисквитном печенье.
— Да нет, вовсе нет, — грустно покачала головой Нора.
Разговор явно не получался. А ведь предполагалось, что все будет совсем по-другому. Мысленно она представляла так: вот придет Клайв, и Нора как гостеприимная, любезная хозяйка его угостит чашечкой кофе со свежеиспеченными бисквитами, они мило поболтают о том о сем, а затем она как бы между прочим произнесет: «Кстати, ты знаешь, дорогой…»
Подумав, Нора встала, подошла к столу и поставила вазу с бисквитами перед гостем.
— Это предложение мира или только пауза перед новой атакой? — поинтересовался тот, взглянув на тарелку.
— Ни то, ни другое, — заставила себя улыбнуться Нора. — Угощайся.
— Ты представить себе не можешь, какое удовлетворение, почти восторг, я испытываю, когда вижу радость на лице нашей дочки, — признался Клайв. Положив в рот очередной бисквит, он прихлебнул из чашки и спросил: — Ведь ты же не считаешь, что удовольствия могут принести ей вред?
— Ты обращаешься с ней одновременно как с товарищем по развлечениям и как с любимым домашним зверьком, — резко произнесла Нора. — Но кто-то должен приучать ее и к дисциплине.
— И этот «кто-то», конечно, ты? — насупившись, поинтересовался Клайв.
— А есть кто-нибудь другой? — с вызовом в голосе ответила Нора, взглянув на рассерженного мужчину.
— Ты всегда утверждала, что прекрасно справляешься одна… — слегка нахмурив черные брови, попытался урезонить ее Клайв.
— Так оно и было. Целых десять лет, что мы жили с ней вдвоем. Ты хочешь сказать, что тебе не нравится, как я воспитала нашу дочь?
— Эва — чудный ребенок, и я понимаю, что это полностью твоя заслуга, но, наверное, ты не отрицаешь, что и я внес свою скромную лепту в процесс ее воспитания? — помолчав минуту, примирительно сказал Клайв.
Его помощь дочери, да и ей самой, Норе, была попросту неоценимой. Даже представить трудно, что бы они делали без Клайва.
— Разумеется, и я очень благодарна тебе, — тихо проговорила молодая женщина.
— Ты сегодня чем-то раздражена и совсем не похожа на себя. Что-нибудь случилось? — испытующе посмотрел на нее Клайв.
Можно было бы ухватиться за эту подсказку и не говорить ему того, что собиралась сказать, тем более что момент был не самый подходящий. Нет, отступать сейчас значило бы смалодушничать. Нора заставила себя улыбнуться и решительно заявила:
— У меня все в порядке, больше того — все просто замечательно, но мне надо тебя кое о чем проинформировать. Эва пока не в курсе дела. Я специально ничего не говорила ей, чтобы не от нее до тебя дошла новость. Мне важно, чтобы ты узнал обо всем от меня.
Нора перевела дыхание.
— И о чем же ты собираешься мне поведать? — насторожился Клайв. Его лицо оставалось спокойным, но рука с силой сжала чашку, выдавая охватившее его беспокойство.
— Я собираюсь выйти замуж, — набрав побольше воздуха, проговорила Нора.
Несколько секунд Хартли сидел молча. С каменным лицом он внимательно глядел на взволнованную женщину. Потом внезапно вскочил и с такой яростью отбросил от себя стул, что раздался скрежет ножек о пол, а висевшая на спинке куртка на мгновение вздулась парусом.
— Что, ты сказала, ты собираешься сделать?
— То, что ты слышал. Выйти замуж, — стараясь сохранять спокойствие, повторила Нора, тревожно оглядывая нависшую над ней фигуру Клайва.
— Я прекрасно понял, что ты сказала. Я просто не поверил своим ушам, — с трудом выговорил тот, тряся головой, будто пытаясь избавиться от наваждения.
— Почему тебя это так удивляет? — не без ехидства осведомилась Нора. — Я — свободная женщина, вполне совершеннолетняя, не страдаю никакими заразными болезнями, и все мои зубы целы…
— Хорошо, хорошо, — примирительно сказал Клайв. — Я вовсе не хотел ставить под сомнение твои достоинства и обидеть тебя.
— Очень мило с твоей стороны. Пожалуйста, предупреждай меня заранее о том, что ты хочешь сказать, чтобы я могла уловить разницу между нормальным тоном и грубостью.
— Просто все это так неожиданно, — попытался оправдаться вконец смущенный человек. Подцепив ногой стул, он развернул его и уселся верхом, обхватив руками спинку. — И кто же этот счастливчик? — спросил он, не сводя с Норы горящих от возбуждения глаз.
— Его зовут Даниил, — сказала Нора, с облегчением переводя дыхание — худшее, кажется, позади. — Даниил Динмор. Адвокат.
— Странно, Эва никогда не упоминала этого имени. Как давно вы знаете друг друга?
— Мы встретились года два назад. Он был другом одного моего знакомого.
— Так, так… А теперь он стал твоим женихом.
— Официально — нет. Мы еще не помолвлены. Имеются осложняющие обстоятельства.
— Какие именно?
— Во-первых, Эва должна привыкнуть к мысли о том, что я выхожу замуж. Во-вторых, у Даниила шестнадцатилетняя дочь.
— Сколько же в таком случае лет твоему жениху? — поинтересовался Клайв.
— Тридцать девять. Он…
— Ну, он, пожалуй, староват для тебя!
— Я так не считаю. Во всяком случае, это не имеет никакого значения.
— Человеку почти сорок! Не слишком ли большая разница в возрасте?
— Мне самой почти тридцать.
— Тебе еще не тридцать. Мне и то еще нет тридцати. Этот жених на целых двенадцать лет тебя старше.
— На одиннадцать, — уточнила Нора. — И хватит о возрасте. Я хотела поговорить с тобой совершенно о другом. Мне нужна твоя помощь.
— Подожди! А как насчет матери шестнадцатилетней девочки! Он что, разведен?