5. Именно после этой войны сложился эпический жанр «кощуна». Главным антигероем песен стал Кащей. Впоследствии появились другие эпические сюжеты, но по традиции они также назывались кощунами, а их сказители – кощунниками. Значительно позже, уже в сильно христианизированном виде, эти эпические песни стали называться старинами (былинами).
Приложение. Об историческом прототипе образа Хильдебранда
Неоднократно высказывалось предположение о том, что историческим прототипом эпического средневерхненемецкого Хильдебранда был вождь остроготов IV в. Германарих (Эрменрих), а финальная сцена «Песни о Нибелунгах», в которой Хильдебранд получает рану от Хагена, а потом убивает Кримхильду, является отголоском реального покушения на Германариха. Согласно Иордану, данный «король» приказал казнить некую «росомонку Сунильду», после чего получил рану от ее братьев – Сара и Аммия1. Почти буквально эта сцена воспроизводится в «Речах Хамдира» «Старшей Эдды»2, где Ёрмунрекк Могучий казнит свою жену Сванхильд, а потом получает тяжелые раны от ее братьев – Хамдира и Сёрли. Однако, данное предположение до сих пор не было достаточно обосновано, поэтому представляется целесообразным рассмотреть вопрос подробнее.
Хотя исследователи неоднократно высказывали мнение о неисторичности германского эпоса, но с этим можно безоговорочно согласиться только в отношении более поздних героев, когда, действительно, многочисленные попытки найти исторические прототипы, например, верхненемецкого Зигфрида3 и эддического Хельги4 не принесли убедительных результатов. Однако сюжетам и героям эпоса, восходящим к эпохе Великого переселения народов, находится соответствие среди героев исторических событий этого периода. Так, уже упоминалось, что эддический Ёрмунрекк, несомненно, имеет прототип - вождя остроготов Германариха5 (Аммиан Марцеллин называет его «Эрменрих»6). Прототипом популярнейшего верхненемецкого эпического героя Дитриха Бернского (эддического Тьодрека), по общему мнению, является «король» тех же остроготов V-VI вв. Теодорих Великий. Образы верхненемецкого Этцеля и эддического Атли восходят к вождю гуннов Аттиле.
В отношении последнего следует заметить, что, хотя и огромное расстояние отделяет коллизии, описанные во второй части «Песни о Нибелунгах» от реальной ситуации в ставке Аттилы V в., держава гуннов представляла из себя весьма рыхлую конфедерацию племен; власть «императора» держалась, в основном, на искусном маневрировании между интересами вождей подвластных племен (в основном – германских). Поэтому реальному Аттиле, как и эпическому Этцелю, несомненно, чаще приходилось уговаривать своих вассалов, чем им приказывать (во всяком случае, последние предпочитали вспоминать об этом времени именно так). Поэтому никак нельзя сказать, что от исторического Аттилы в германском эпосе осталось только имя. А значит, попытка отыскания исторического прототипа такого несомненно древнего героя, как Хильдебранд, не представляется безнадежной.
А.Хойслер7 выдвинул предположение, что вторая часть «Песни о Нибелунгах» разрослась из значительно более краткой древнегерманской героической песни, которая в реконструкции данного автора предстает весьма похожей на сюжет, изложенный в песнях «Старшей Эдды» – «Песнь об Атли» и «Речи Атли»8. В этих источниках Атли заманивает к себе братьев своей жены Гудрун – Гуннара и Хёгни, после чего убивает их. Мстя за братьев, Гудрун убивает мужа и сжигает его дворец (и, согласно реконструкции А.Хойслера, сама гибнет в этом пожаре). Отсюда, по мнению данного автора, и происходит сюжет второй части «Нибелунгов», с той лишь разницей, что в данном случае Кримхильда мстит не мужу за братьев, а наоборот – братьям за своего первого мужа (подобное развитие сюжета объясняется происходившими в то время процессами разложения родового общества).
Такая версия разделяется многими исследователями, например: «Скандинавская версия «Эдды», рисующая месть мужу Атли за братьев Гьюкунгов, не только архаичнее [чем в “Нибелунгах” – В.Б.], поскольку братья рассматриваются как гораздо более близкие люди, чем муж… но безусловно соответствуют ранней фазе развития сказания, поскольку без этого посредствующего звена невозможно представить себе переход от исторических фактов к сюжету “Песни о Нибелунгах”»9.