— Да, — прошептал он, бессильно уронив плечи. — Не делай этого, умоляю.
— Кто же тогда спасет меня? — улыбнулась я ему, уговаривая, словно ребенка, чувствуя себя при этом самым дурацким образом.
Он поднял на меня напрочь лишённые искры глаза.
— Где же ты…? Ты так нужна мне…
Мы стояли среди сырых серых камней, голых стволов деревьев, мха, редкой тощей травы и чернеющих листьев, вцепившись в пальцы друг друга, сжав до белых костяшек. Лбом ко лбу, сердцем к сердцу. Тяжелый воздух было почти не вдохнуть. Или это легкие отказывались дышать от горького спазма и невыносимой боли?
Чтобы заставить его двигаться дальше, чтобы жить, нужна надежда, нужно что-то впереди. Я тихо прошептала:
— Ты должен встретить её.
— А ты должна остаться жива.
— Я постараюсь.
— Ты обещала.
— Люблю.
— Он возвращается. Я должен идти, — обветренные губы сухо скользнули по губам. Не поцелуй, короткое дыхание. — Поешь, — разжал медленно пальцы. Остались белые следы. — И помни, ты обещала.
— Я помню. И помни ты. Я люблю. Что бы ни случилось.
— Не сердись на него сильно, — улыбнулся криво, отвернулся. Пошёл. Отпустил мою руку только, когда шагнул уже слишком далеко.
Я смотрела на белые полосы на ладонях, готовая выть и кричать. Боль, что было унялась, вспыхнула снова. Как с этим жить? Всё ещё хуже, чем казалось. Во что я превратила его? Неужели, он прав и я убила нас обоих? И, кажется, его смерть оказалась куда мучительней и страшнее.
Дурнота подступила к горлу. Где-то вдалеке грянул гром. Я медленно отступала назад, вниз, прижав к себе обеими руками холщёвый мешочек, когда услышала за спиной сбивающийся голос:
— Кто это был?!
— Какая разница? — устало ответила я.
— Что значит, какая? Кто это был, чёрт побери! Делия!
— Ты чертыхаешься? Это новость, — вяло пробормотала я, медленно бредя к хижине.
— Ты рассказываешь мне про охотников и тут же встречаешь кого-то, после чего на тебе лица нет! — Иллай схватил меня за руку и с силой развернул к себе. — И как ты можешь поступать так с Бадрой? Этот человек, кажется, целовал тебя!
Ну, это уж слишком!
— Да причем тут Бадра?! — закричала я, резко выдернув руку. — Он мне не интересен и откровенно неприятен! И что с того, что тебе показалось, что меня кто-то там целовал?! Какое тебе дело?!
— Какое мне дело?! — яростно выкрикнул он. — Какое МНЕ дело?!
— Уходи! — безразлично прошептала я. — Я справлюсь и одна.
Так будет лучше для всех и для тебя в особенности.
Белая вспышка оглушила меня, опрокинув на землю. Молния ударила совсем рядом. Электрический треск прошуршал за спиной, обнимая жаром. Я выронила мешочек и, оглушённая, зажмурилась, зажала уши руками.
Иллай смотрел на мешок несколько секунд, меняясь в лице, потом схватил меня за руку и, резко дёрнув, выкрикнул:
— Идём! Ну же, скорее!
Мы едва успели взобраться в хижину, как небо изверглось сплошным безудержным потоком.
Иллай отпустил мой локоть, который крепко держал, пока мы поднимались, и сунул мне в руки мешок.
— Ешь! — рявкнул он. — Воду мы принесли с Солар.
Я вжалась в каменную стену, дрожа от холода. Аппетита не было совсем.
Юноша посмотрел на меня и, сердито вздохнув, завозился около печки.
Я с трудом проглотила пару бутербродов — в мешочке оказался хлеб и завернутый в просоленную ткань сыр. Вкусный ужасно. Но и от этого мне стало лучше. А от горячего чая я перестала трястись.
Иллай от еды отказался. Вероятно, принимать еду из рук другого мужчины было для него оскорбительным. Я усмехнулась про себя. Он кивнул на мешочек и тихо сказал:
— Такие носят хранители. — и, помолчав, добавил, — Солар сказала, что мешок с едой пахнет только мной.
Конечно. Кем бы он мог пахнуть еще?
— А мой запах она не почувствовала? — ехидно спросила я.
— Она не смогла различить больше ничей. Так она сказала.
— У неё слабый нюх, — мрачно отозвалась я.
“Не настолько”, — услышала я знакомо рычащий голос.
“Ну, тогда и оставь своё мнение при себе”! — мысленно улыбнулась я Солар. И, подумав, добавила, — “Драная ты кошка”!
“Сама такая”!
“Я рада, что ты наконец-то разговариваешь со мной. Иначе, я бы умерла от отчаяния”.
“Ты спасла меня. Я тоже рада”.
— Или у него хорошая маскировка, — совсем тихо пробормотал Иллай, так, что я едва расслышала. — Кажется, он и вправду очень любит тебя, твой хранитель, — сверкая глазами, с вызовом поднял подбородок.