Это было невозможно. Это не могло быть правдой, настолько это было ужасно. Нет. Впервые смерть была так близко. Человек умер у меня на руках. Человек, который, не раздумывая, защитил меня. Для чего? Он был опытнее и полезней. Зачем же я? Почему осталась я?
Иллай смотрел на меня презрительным, уничтожающим взглядом. Я медленно отползала подальше от этого кошмара. Покачиваясь, поднялась, отступая куда-то назад. Он не сводил с меня глаз. Они убивали, а потом яд во взгляде уступил место пустоте. Безразличию. Он смотрел сквозь меня. Словно меня и нет вовсе.
— Нет, — шептала я, все ещё мотая головой. — Прошу, не надо, — слёзы застилали глаза, бежали грязными ручейками по измазанным кровью щекам.
Он ещё с минуту не отводил от меня взгляда, потом медленно покачал головой, и я поняла. Все. Игра окончена. Нас никогда не было. И теперь уже больше не будет. Это была только игра. Моё воображение. Проверка. И он получил то подтверждение, которого ждал. В жизни всё как раз так и бывает. Мужчина не будет докапываться до правды и разбираться до конца. У него просто нет на это времени. Он выбирает первый подходящий, по его мнению, ответ, и дальше живет из этого момента, исходя из новой данности и новых условий уравнения.
Что ж, надеюсь, мне удалось исполнить эту часть плана. И Иллай никогда не полюбит меня, а значит… Осталось теперь к Радоглазу и дальше… Мамочка, как же ужасно. Слёзы хлынули снова. Бедный Расвен. Он оказался славным парнем.
Расвен — ночь, белая северная ночь… Ра — означает «солнце». Выходит, он был ночным северным солнцем. Бедный белый чудак Расвен…
Я всё смотрела на Иллая. Так и стояла посреди огромного ровного пространства перед обителью, трясясь от ветра, а может, ветер тут был вовсе не при чём. В глазах его опять мелькнуло презрение и, кажется, брезгливость. Одна я больше не могла этого выносить. Ноша оказалась не по плечу. Больше не могу. Больше нет. Хватит. Пожалуйста, хватит.
Я открыла портал, и Иллай дернулся, видимо, желая остановить меня. Оставить как улику. Борей задержал его рукой. Мелькнувший было быстрый калейдоскоп мыслей в глазах хранителя, опять сменился безразличием. Значит, так тому и быть. Значит — всё. И я шагнула в движущееся пространство впереди.
Надеюсь, будущее изменено. Надеюсь, ничего больше не случится. Надеюсь, больше…
ГЛАВА 6
— С ней всё в порядке. Это не её кровь. Держи. Осторожнее.
— Делия, — мама гладила меня по лицу, — Ты слышишь меня, крошка?
Я не хотела возвращаться, я хотела обратно в темноту. Как тогда, где ветви берёзы. Где это было? Я даже не знаю, где мы тогда были. Я медленно открыла глаза и снова закрыла. Я не знала, как я оказалась здесь. И почему именно здесь. Мама. Здесь была мама. Наверное, это она привела меня сюда своей золотой нитью. Или я всё-таки подала этот дурацкий сигнал. Хоть, и вообще не помнила, что это такое.
Мама долго-долго качала меня, держа на коленях, крепко прижимая к себе. Вела рукой по волосам и спине, унимая боль.
Как плохо, мама. Дай мне умереть.
Только после меня, дурочка. Только после меня. Поехали домой?
Нет, мама, я не смогу дальше.
Сможешь, он просто один из многих.
Нет, мама. Он волшебник, так же как и ты.
Боль утихнет, малышка. Всё пройдет.
Холодно.
Всё пройдет.
И ничего не прошло. Ни завтра, ни послезавтра, вообще никогда. Сколько это длилось?
Два дня я просто спала, вставая только, чтобы попить. Болела голова. И сердце. Обрывки произошедшего преследовали меня. Белое лицо Расвена. Борей, преграждающий Иллаю путь, убивающие глаза и бежевые крошки камня. Вспышки слов, куски фраз, всё сплелось в бесконечный болезненный бред.
“Ты!”, “Береги мальчишку”, “Ты приняла мои извинения?”, “Пожалуйста, не надо…”, “Сначала вирит, теперь Расвен!”, “Не надо, прошу”, “Убийство любви — страшный грех”.
Холодно.
Пару раз мне даже казалось, что я вижу в дымке посреди комнаты Иллая, пристально глядящего на меня, но я закрывала глаза, а когда открывала снова, ничего не было. Только холодно. Очень холодно.
Я спала тревожно и неглубоко. Когда вставала в туалет, вооруженный самыми немыслимыми вещами отец передергивал воображаемый затвор на бейсбольной бите, бормоча:
— Пусть только сунется, забудет зачем нужны…
Я сонно ухмылялась, понимая, папу не переубедить. Бита не поможет тебе, если появится вирит, папа. И валилась спать дальше.
Борей тихим басом тянул монотонную песню. Или это была не песня? Слова сливались в размеренный ритм. Или это ветер гудел за окном? Да, верно, ветер. Голос Иллая может теперь мне только сниться. Пусть снится. Умоляю, снись.