Я съёжилась. А за окном вдруг застыло. Беснующиеся клубы облаков неожиданно встали, словно у ветра закончилось дыхание. Они замерли в странном оцепенении спутанных прядей чёрно-лиловых, белых и серых, перемешанных и разорванных до этого. Я помотала головой, проверяя, не коснулось ли эта недвижимость и меня.
— Хочешь колыбельную, — поинтересовался Карим, глядя в ту же точку, что и я — на квадратную белую вазу с кремовыми пионами на столе.
— Нет, “хочу монтаж”, — мрачно отозвалась я.
— Что?
— Чтобы сразу раз, и уже конец фильма…
Молчали долго. Небо снаружи сделалось почти чёрным. И виной тому я.
— Колыбельные? — спросила я спустя время.
Карим промолчал и покрепче прижал меня к себе. Я пристроила свою голову у него на плече. Воздуха в комнате было совсем мало.
— Сколько тебе лет, дяденька? — попыталась выставить границы.
— Тридцать… три. Кажется.
— Как Даниле.
— Твой брат, тётенька? — сказал, опять сокращая разрыв.
— Как догадался?
— Не знаю, — он пожал плечами, упершись подбородком в мою макушку, — Просто подумал, что это, должно быть, твой брат.
— Мм. И ты почти, как он.
Хорошо, что можно ничего не говорить. И хорошо, что он молчит тоже. И хорошо, что он здесь. Живое человеческое тепло тоже хорошо. Будь со мной даже Анька, не было бы так обволакивающе спокойно. Я проваливалась в тревожную дрёму.
— Что делать будем, цыпленок? — ласковый голос Карима бережно возвращал моё сознание из забытья. Я сонно моргая взглянула в безупречное лицо.
— Делать?
— Твой план вобще-то, — улыбнулся Карим.
— Мой, — устало подтвердила я. — И я не знаю, — снова закрыла глаза.
— Ну а, что если, — он развернул меня лицом к себе и коснулся ладонью щеки. — Терять нам все равно уже нечего.
Я осторожно выбралась из его рук.
— Кажется, я ещё не проснулась, — пробормотала сама себе, ёжась от неожиданной мысли. Он, конечно, замечательный парень и все такое. И, может быть, если бы это был другой мир, другое время, другая ситуация… Нет. Не может быть. Поверить не могу, что это на самом деле.
Карим смотрел на меня, выжидающе улыбаясь.
— Ты серьёзно? — почти испуганно спросила я, наконец.
Улыбка сделалась шире и искренней:
— Нет, конечно! Глупая. Господи, как я хочу, чтобы всё получилось! Он тебя заслужил.
Зато я его не заслужила, мрачно пронеслось в голове.
— Не выйдет.
— Уж я постараюсь, — пообещал с мрачной улыбкой. — Я держу второй слой укрытия для тебя уже пару дней, — неожиданно резко сказал Карим, — с тех самых пор, как вернулся от Радоглаза, и открываю своё поле Иллу. Я хочу, чтобы он видел моё расположение к тебе.
— Но ты не сможешь обмануть его, — прошептала я.
— О, это легче, чем ты думаешь.
— Делать больно другу?
— Ты поняла меня. Он подумает худшее. Наверняка. Хоть и не сразу. Это его слабое место. Особенно, если дело касается тебя.
— Почему меня?
Карим пожал плечами.
— Наверное, ему проще поверить в это, чем в то, что единственная девушка-странник может быть его.
— Продолжай.
— А нечего продолжать. Это много всего сразу означает. Но с этими мыслями уже разбираться ему самому. И, скорее всего, результат узнать нам возможности не представится, — добро усмехнулся Карим.
— Не думаю, что идея мне понравилась.
— Дели, я хочу помочь тебе спасти человека, которого считаю своим другом и братом. И в этой задаче любые средства кажутся мне уместными, если ситуация критическая. А я нахожу её именно таковой.
— Возможно, в следующей жизни рассмотрю тебя в качестве парня. А сейчас, уж прости, — ухмыльнулась, смерив его взглядом, и сильно ткнула локтем под ребро. Карим охнул, а я добавила, — Только без этой пугающей разницы в возрасте.
— Договорились, — сдавленно процедил он, и, картинно держась за ребра, повалился на диван.
— Карим? — забеспокоилась я, осторожно коснулась плеча. Могла бы врезать и не так сильно. Идиотка.
— Попалась! — он схватил меня за руки и легко швырнул рядом, смеясь, и вцепился пальцами в ребра. Я завизжала в ответ, хохоча от щекотки и вырываясь, и опомнилась только крепко зажатая в его объятиях, с обеими запястьями в одной руке за моей спиной, он смотрел сверху и длинные, почти как у Иллая волосы мазнули по щеке. Раскраснелся, запыхавшись, как и я, глядя широко раскрытыми тёмно-карими глазами в огромные, растерянные мои. Я видела чуть заметные, привлекательные морщинки в уголках его глаз и очень часто пульсирующую маленькую вену на виске. — Вот об этом я говорил, — прошептал он с улыбкой у моего лица. — И пахнешь небом.