Я судорожно сглотнула. Он легонько провел свободной рукой по моей щеке, вниз по ключице, по рёбрам сбоку до талии и дальше к бедру. Сжал его легонько и коснулся щеки коротким осторожным поцелуем.
— Было весело. Спасибо, — поднялся, качнувшись. — Прости.
Я сидела на полу, подтянув колени к подбородку и недоуменно вздёрнув брови. Как я должна была отнестись к этому? В таких вещах я была совершенно не искушена и более чем беспомощна. Карим был здесь моим другом и, к тому же, единственным союзником. И потерять его из-за дурацкой шутки было бы ужасно. А произошедшее, по моему мнению, было именно ею. Я так надеялась. Во всяком случае, прикосновения его были целомудренны, и я не чувствовала себя ни оскорбленной, ни разочарованной. Возможно, потому что он действительно оставался мне другом и братом. Именно так я его и воспринимала.
— Зиранин не остановится. Для него ты все равно, что зверушка. Они считают нас дикими, выродившимися остатками рулуюнгов. Тех, кого встречают в мире второй плотности, как вы его называете. Поэтому, он не задумываясь сделает то, что и не пришло бы ему в голову, будь он дома. Хотя бы потому, что их закон тебя не защищает, — Карим стоял у окна, заложив руки, сжатые в кулаки за спину, широко расставив ноги, и смотрел на сумрачный город. — Я хочу, чтобы ты понимала это так же отчетливо, как сейчас видела меня.
Я тряхнула головой.
— Зачем?
— Если тебя схватят… Странники только мужчины, Дели, и мы можем позаботиться о себе. Если тебя будет некому защитить… если тебя схватят, я не могу предположить, чем это может закончиться. Вернее, могу, но не желаю об этом думать! — он вдруг повернулся ко мне, — И если уж я согласился на это, я за тебя отвечаю! — сказал строго, почти зло, — Но я не смогу все время быть рядом. Мне придется выполнять мою часть плана.
— Понятно, — хлопнула глазами я. — Не должна попадаться.
Карим смотрел строго и решительно.
— Не просто не попадаться. Я полагаю, твоя идея увести вирит несостоятельна именно по этой причине.
— Не могу поверить, что у вас нет ничего, чтобы защитить себя.
— Есть. Но это не то оружие, которым ты смогла бы воспользоваться.
— Как они сбили вирит, как думаешь? — я рассказывала ему историю, в которой участвовала годом раньше с Бадрой и Иллаем. Тогда они смогли вывести из строя этот летающий аппарат фактически голыми руками.
— О, это просто. Если успеешь, конечно. Вириты действуют быстро и нужно справиться, прежде чем луч захватит тебя. В одиночку это чертовски сложно. Точнее, практически невозможно. А они были вдвоем.
— Мм.
— Внизу, впереди есть небольшое отверстие для сброса напряжения с движущего элемента. Сантиметров десять в диаметре, не больше.
Я кивнула, стараясь представить механизм.
— Такое же есть и вверху, напротив. Если видела, как они двигаются, ты могла заметить, что они время от времени выстреливают синим одновременно вверх и вниз.
Будто сплёвывают лишнее. Такой досадный просчет в мощности обернулся нашим спасением. Любая палка или камень закинутая в дыру нарушает работу всей машины целиком, — буднично пожал плечами Карим.
Я медленно покачала головой.
— Не видела. Но я запомню. Постараюсь запомнить.
— Я говорю это исключительно для информации. Но отнюдь не как руководство к действию.
— Но, возможно, когда-нибудь мне и придется…
— Даже слышать об этом не желаю. Это глупо и безрассудно полагать, что ты справишься с этим одна!
Я фыркнула:
— Похоже, с женщинами не считаются не только у нас.
— Ты путаешься в определениях. Я считаюсь с тобой больше, чем кто бы то ни было здесь.
Я хмыкнула снова.
— Однако, я в состоянии адекватно оценить твои физические возможности. И в результате несложных умственных манипуляций сообразить, что вирит вывести из строя одной тебе не под силу, — раздражённо высказался Карим.
— Ну, так придумай, как я смогу это сделать! — так же рявкнула я.
— Господи, дай мне сил не обозвать этого глупого ребёнка упрямой ослицей! — Карим воздел к небу руки.
— Ослицей? — я хлопнула глазами.
— Будешь настаивать, придумаю чего похуже! — он улыбаясь потрепал меня по макушке, совсем как Даня.
— Главное, чтобы это похуже было про вирит, — напомнила я.
— Я думаю об этом с тех самых пор, как вернулся от Радоглаза, — тихо, словно самому себе произнес Карим.
— Его бы к нам сюда, — я снова заползла на диван, — Есть хочется, — в памяти всплыли Радоглазовы ароматные пирожки и каша. Воображение услужливо воспроизвело запах запечённой молочной пенки, и пар, поднимающийся от тарелки, почти защекотал нос. Желудок свело, и я натужно проглотила слюну.