Агамемнон: Клянусь благосклонностью богов олимпийских.
Клитемнестра: И где она?
Агамемнон: Не знаю в точности.
Клитемнестра: То есть сам ты ее живой не видел.
Агамемнон: Нет, мне сказали.
Клитемнестра: Кто же?
Агамемнон: Покойная Кассандра.
Клитемнестра: Врешь.
Агамемнон: Я ведь сказал, клянусь благосклонностью богов…
Клитемнестра: Что стоят клятвы, истинность которых проверить невозможно.
Агамемнон: Ладно! Эгисф, пойди и приведи сюда рабыню по имени Александра.
Эгисф: Иду. (уходит)
Агамемнон: Совсем недавно кто-то мне красочно расписывал, как верность соблюдал, чтобы не утратить молодость.
Клитемнестра: Так и есть. Душа моя безгрешна.
Агамемнон: А что, плоть это грязная посуда, которую с радостью дают помыть любому, кто пожелает?
Клитемнестра: Плоть моя взбунтовалась, узнав, что стало с той, кто столь долго, девять месяцев, была ее частицей. Ей захотелось отомстить за преступление.
Агамемнон: Хороша же плоть, которая поступает наперекор душе.
Клитемнестра: Такой не я ее создала, а бессмертные боги.
Агамемнон: От подобных рассуждений попахивает богохульством.
Входят Эгисф и Кассандра.
Эгисф: Твое поручение выполнено, братец.
Агамемнон: Кассандра, а ну-ка расскажи нам, что сталось с ненаглядной дочерью моей Ифигенией.
Клитемнестра: Кассандра?
Агамемнон: Да, это она, дочь Приама.
Клитемнестра: Она же утонула.
Агамемнон: Это я придумал, чтоб ее от ваших козней обезопасить. Итак, Кассандра?
Кассандра: Ифигения жива. Артемида пощадила ее, забрав с жертвенника и заменив ланью.
Агамемнон: Я собственными глазами видел эту лань. Однако же подумал, что Артемида проделала сей трюк, дабы напомнить мне о проклятом олене, ставшем причиной ее гнева.
Клитемнестра: Но если Ифигения жива, то где она?
Кассандра: Далеко. Я в том месте не была и назвать вам его не могу. Но лицо ее курносое вижу ясно.
Клитемнестра: Да, верно, курносенькая была наша дочурка, в кого, не знаю. А глаза? Глаза ее ты видишь? Какого они цвета, скажи.
Кассандра: Темно-синие, как Эгейское море.
Клитемнестра: Да-да, это так. А брови? Какие у нее брови?
Кассандра: Высокие, каким и следует быть бровям царской дочери.
Клитемнестра: Она, без сомнения, она. Однако… Ее мог описать тебе Агамемнон.
Агамемнон: О боги! До чего же недоверчивое существо женщина.
Кассандра: Ты не веришь мне?! Мне, дочери Приама?
Клитемнестра: Поклянись памятью отца, что говоришь правду.
Кассандра: Клянусь.
Клитемнестра: Я успокоилась. Она жива. О, Агамемнон, прости меня. Пощады не прошу, только прощения.
Эгисф: И меня прости. Нехорошо вышло. Виноват. Каюсь.
Агамемнон: Вот видишь. Кассандра, какие плоды принес твой дар. Преступники вину свою полностью признали. Не буду говорить, что я доволен, о каком довольстве речь, когда обмануты надежды и похоронены иллюзии. Однако даже в такой злосчастный час надо быть последовательным. Война окончена. И не только у стен поверженной Трои, но и здесь, в наших сердцах. Объявляю свое решение: Эгисф, убийца моего отца, и ты, неблагодарная жена, вы, столько лет позорнейшим прелюбодеянием осквернявшие мой дом — я вас прощаю.
Эгисф: Спасибо, Агамемнон, ты великий человек.
Клитемнестра: Благодарю, мой великодушный супруг.
Агамемнон: Как будем жить дальше, обсудим вечером, за праздничным столом. Пока же я вернусь к прерваннному отдыху.
Входит Менетий с топором.
Менетий: Взгляни, государь, такой подойдет?
Агамемнон: Вполне, однако тут у нас кое-что переменилось. Поэтому используй его по назначению, наруби дров. Да, и позаботься о Кассандре. Помести ее в лучших покоях и проследи, что она ни в чем не испытывала нужды. Словом, заботься о ней, как об особе царской крови, какая она, в сущности, и есть. И смотри, чтобы никто ее не обидел, не оскорбил или, упаси Зевс, не причинил вреда. Отвечаешь головой.
Менетий: Слушаюсь,