…Кирхер…
Мятый Шлем пронесся мимо Айверсона и на бегу швырнул что-то через голову. Корсар метнул абордажный крюк с меткостью, оттачиваемой годами корабельных сражений, и тот, пролетев над планширом, будто управляемая ракета, уцепился за что-то. Быстроходный «Тритон» резко дернул летийца за собой, но тот, устояв на ногах, прыгнул вперед и высоко вверх. Мгновением позже боец уже скачками взбирался по корпусу, и крутокс яростно заклекотал при виде убегающей жертвы.
…Приход Зимы… Нужно держаться еще… Кирхер…
Оглянувшись через плечо, комиссар увидел, как ксенос обезьяньим прыжком взмывает вверх.
— Ложись! — заорал Хольт, ничком падая в грязь.
Модин тут же рухнул на колени, но бежавший рядом корсар оглянулся, и это стало его последней ошибкой. Лапа крутокса пробила летийца, как пушечное ядро, почти разорвав человека надвое. Тварь приземлилась на дороге перед арканцами, превратившись в неистовую преграду между ними и канонеркой. От удара истощенный ездок переломился в поясе, как сухая веточка, но великана это не побеспокоило.
«Отныне Федра — его истинная всадница, — подумал Айверсон, наводя пистолет. Ему ничего не оставалось, кроме как умереть стоя. — Где же ты, Бирс? Тебе стоит это увидеть, старый стервятник!»
Крутокс навис над комиссаром, не обращая внимания на попадания мелкокалиберных пуль, словно то были укусы насекомых. Со щелчком разинув клюв, чужак потянулся вперед… и его объяло пламя. Хольт отпрыгнул от клекочущего пылающего клубка, а Модин шагнул вперед, сжимая огнемет. Обрушивая на чудовище потоки прометия, боец напевал весьма пошлую балладу Пустошей.
— …А леди Сьюзи никогда красоткой не была… — Клетус подмигнул Айверсону, и тут огнемет умолк, зашипев напоследок. — От дерьмо…
Громадный чужак атаковал их, словно разъяренный бык. Обугленная шкура висела лоскутами, которые шипели и дымились под дождем, но огонь не повредил мышц крутокса. Мощный удар кулака свалил Модина на землю. Он попытался врезать врагу ногой, но ксенос схватил бойца за лодыжки и поднял вытянутой лапой. Видя, что тварь начала раскручивать пустошника над головой, Айверсон открыл по ней огонь из пистолета, но только разозлил ее еще сильнее. Боковым зрением комиссар заметил, что канонерка остановилась и медленно двинулась задним ходом.
Слишком поздно…
Издав первобытный рев, крутокс хлестнул огнеметчиком о землю, словно кнутом. От первого удара в теле Клетуса сломались все кости, а после второго он повис в кулаке врага словно тряпичная кукла. Затем у пустошника оторвались ноги, а торс к тому моменту превратился в бесформенное мягкое месиво.
Слишком жутко…
Хольт уже ковылял к «Тритону», когда тварь погналась за ним. На палубе стоял Мятый Шлем и орал на мореходов, требуя прибавить ходу. Рядом с летийцем возникла Рив и уставилась на бегущего комиссара через магнокуляры.
Слишком далеко… Приход Зимы… Слишком медленно… Кирхер…
Прямо за спиной раздавался топот крутокса, горячее дыхание твари обжигало шею Айверсона. Собственные вдохи рвали арканцу грудь, будто колючая проволока. Какой-то инстинкт скомандовал Хольту пригнуться, он нырнул, откатился в сторону, уходя от пронесшихся над головой когтей… и продолжил катиться, а великан трамбовал землю ударами кулаков, все время отставая на шаг.
Приход… Зимы… Маршал… Кирхер…
Очередной перекат вслепую закончился тем, что Айверсон натолкнулся на нечто твердое. Подняв глаза, комиссар увидел перед собой металлического гиганта. Секунду спустя раздался оглушительный грохот автопушки «Часового», и крутокс разлетелся на куски парного мяса. Плавно поворачиваясь в «поясе», боевая машина обстреляла крыши и уничтожила несколько бросившихся в атаку крутов. Затем к ней присоединился второй лязгающий шагоход, изрыгавший пламя из огнемета, по сравнению с которым оружие Модина казалось игрушечным. Комиссар замер, увидев на стволе орудия нанесенные по трафарету Семь Звезд.
Клянусь Провидением, они нашли меня!
Когда все закончилось и на деревню опустилась тишина, Хольт пошел разыскивать Клетуса. Тело пустошника исчезло, но дождь не до конца смыл кровавый след, указывавший, куда отполз боец. Темная полоса привела Айверсона в маленькую лачужку на краю поселения, внутри которой нашелся огнеметчик — он скрючился в тени, будто разрубленный слизняк. Оставшийся без ног Модин превратился в нечто полужидкое, но сохранил отвратительное подобие жизни. Похоже, что болезнь, несмотря на все ее разрушительное действие, превратила арканца в очень крепкого ублюдка.