Модин под запись сообщил мне, что является последним выжившим из троих солдат, которых летийцы захватили силой и выжали досуха, чтобы сдержать прогрессирующую болезнь адмирала. Не стану распространяться о шокирующих деталях его мучений и побега, но, судя по всему, Клетус услышал о нашем прибытии на линкор и вырвался из заточения. Захватчики считали, что огнеметчик находится в коме, и он воспользовался их невнимательностью.
Рядовой держится развязно вплоть до нарушения субординации, постоянно испытывает мое терпение, словно хочет, чтобы я застрелил его. Но нет, Клетус Модин не так прост, как кажется. Возможно, он станет моим единственным союзником в этом путешествии. Я незаметно поселил безбилетника в кладовой рядом с моей каютой. Пока что случившееся останется между нами.
Ах да, еще одно: в Проломе нас ждал арестант…
— Пожалуйста, вы должны вернуть меня в эскадрилью, — взмолился изможденный юноша в драном комбинезоне. — Ведь я же летчик и член Небесного Дозора!
— Это понятно, пилот Гарридо, — холодно ответил Айверсон, — но, если хотите, чтобы вам помогли, сообщите мне что-нибудь важное об отступниках.
— Но я вам уже все рассказал! Мерзавцы угнали мой транспортник и направились в Раковину. Клянусь, я дрался с ними, но этот старый еретик Ортега предал меня! А потом они все набросились на летийцев…
— И вы совершенно уверены, что Катлер лично убил исповедника?
— Своими глазами видел. Этот беловолосый дикарь просто свихнулся, вел себя как одержимый, но они все оказались чертовыми варварами! Прошу вас, пожалуйста, не дайте мне сгнить здесь…
Айверсон приказал увести пилота, уверенный, что тот больше ничего не знает.
Хайме Гарридо нашли спрятавшимся в Раковине, опустевшей после того, как отступники бежали вверх по реке. Комиссары Пролома держали верзантца под замком в ожидании этого краткого, бессмысленного допроса.
Когда Хольт уходил, летчик все еще молил его о помощи. Карьера Хайме Эрнандеса Гарридо на этом закончилась.
День 13-й. Река Квалаквези
Святотатство Модина
Сегодня вечером, вернувшись в каюту, я обнаружил, что огнеметчик роется в завещании Ломакс. Алая тесьма лежала на полу, а по столу были разбросаны драгоценные тайны верховного комиссара: секретные доклады о количестве живой силы и боеприпасов, психологические оценки офицеров, тактические карты, пикты, снятые с воздуха, и Император знает что еще. Все это ворошили грязные руки зараженного серобокого. Увидев мое потрясение, рядовой весело осклабился…
— Тебя надо было подтолкнуть, — заявил Модин. — Я ж видел, ты таращился на эту штуку как на бомбу замедленного действия. Был слишком напуган, чтобы открыть, но слишком любопытен, чтобы выкинуть. Ну, начальник, ты ко мне по-доброму отнесся, вот я и решил типа помочь.
Пропустив мимо ушей дерзости Клетуса, Айверсон подошел к груде документов. Теперь, когда тайны лежали на виду, их зов стал просто гипнотическим, а огнеметчик на этом фоне казался слегка раздражающей мелочью.
— Конечно, я никогда особо в буквах-то не разбирался, — продолжал рядовой, — так что сильно далеко не продвинулся…
— Вон, — перебил комиссар, не отрывая глаз от бумаг.
— Ой, да ладно тебе, Хольт…
Айверсон резко развернулся, и Модин обнаружил, что смотрит прямо в дуло автопистолета. В бойца вперился уцелевший глаз комиссара, похожий на открытое окно, за которым простиралось что-то бесстрастное и беспощадное. Серобокому показалось, что в соседнем аугментическом зрачке больше жизни, и он медленно поднял руки.
— Эй, погоди, брат…
Лицо Хольта свела рефлекторная судорога.
— Прочь, — приказал он.
Не сводя глаз с пистолета, Клетус кивнул и спиной вперед вышел из каюты. Его место тут же заняли призраки Айверсона, которые выплыли из теней и окружили свой маяк в мире живых. Опустившись в кресло, комиссар принялся за чтение.
День 16-й. Река Квалаквези