— Дело в том, что Лето хотел принести свои искренние сожаления за то, что умудрился испортить настроение вам и своему отцу, уже имевшему разговор с сыном.
Плечи омеги едва заметно ослабли.
— Жаль, что Лето сам не заглянул к нам. Мы так редко видим его, — произнёс омега, спрашивая, почему вместо себя жених прислал подручного.
— Лето захворал, — и чтобы избавить собственные уши от пустых причитаний, добавил: — Желудок, ничего серьёзного. Однако ещё вчера было условлено, что этот скромный дар, — Хюрем протянул шкатулку хозяину дома, — должен найти своего обладателя не позднее сегодняшнего дня. Лето просит принять извинения за то, что они с Толедо погорячились, и надеется на благосклонность Виро.
Мидарэ выглядел успокоенным. Всем имуществом владел и распоряжался Верховный жрец, который был скромно упомянут в качестве отца нерадивого сына. Это означало, что, как и сам Мидарэ, Лиадро Годрео знал о случившемся и имел на этот счёт однозначное мнение, о котором красноречиво говорил присланный подарок.
— Красиво, — произнёс он, раскрыв небольшую инкрустированную шкатулку и разглядывая пару жемчужных серёг.
Пусть раджаны предпочитали простоту, омегам, особенно юным, не отказывали в маленьких удовольствиях. Чем моложе был омега, тем сильнее было желание украсить себя побрякушками. Взрослея, подарки, подобные переданному Хюремом, прятали в сундуках, оставляя для особых случаев среди домашних или для очень личных вечеров с альфами.
— Могу я передать, что извинения приняты?
— Да, — соблаговолил Мидарэ, и голос его наполняло уже неподдельное спокойствие: омега снова ощутил опору под ногами. — Передавайте Лето наше почтение и пожелание скорейшего выздоровления. Если желудок продолжит беспокоить, Лето всегда может воспользоваться услугами нашего травника. И, конечно, Виро благодарит за подарок.
Хозяин дома поднялся, за ним последовал Хюрем.
— За какой подарок? — в комнату, запыхавшись и чуть подволакивая за собой правую ногу, влетел подросток-омега лет четырнадцати.
— Доставили подарок от Лето, — ответил Мидарэ.
— А где же он сам? — омега, юный и смазливый, с огромными голубыми глазами и впалыми щеками, выглядевший будто ел слишком мало или только что перенёс болезнь, огляделся, но не увидел никого кроме незнакомца.
— Он неважно себя чувствует, но ничего серьёзного. Я потом тебе расскажу. После того, как ты выпьешь лекарство, оставленное Шиторо в твоей комнате. Он не стал мешать вам с друзьями. Поторапливайся, а я пока провожу нашего гостя.
Мидарэ ловко обошёл вниманием Хюрема, ни разу не упомянув его имя в присутствии сына, что, впрочем, могло с лёгкостью объясняться незначительностью омеги. Но, несмотря на происхождение, простаком Хюрем не был, и понял, что родитель осторожничает намеренно. Вероятнее всего, в этом доме знали о том, что происходит в жизни Лето, коль скоро он был названым женихом. Появление рядом с альфой постороннего омеги могло расстроить юного Виро.
— Что с ногой? — прямо спросил Хюрем, как только подросток, неуклюже переваливаясь, скрылся в переходах.
— Несчастный случай три года назад. Виро всегда был чрезмерно подвижным ребёнком и однажды умудрился свалиться с утёса. Ничего серьёзного за исключением повреждённого колена. Теперь он вынужден пить отвары, чтобы унять боль, — Мидарэ с досадой закусил губу. — Однако эскулапы подтвердили, что это не помешает ему дать здоровое потомство. Лиадро, как и Лето, не отказались от брака после несчастья, — твёрдо закончил омега, выше поднимая подбородок и глядя на Хюрема свысока.
Глава 11 Лис
Собственное дыхание оглушало — сбившееся, полное напряжения, надрыва. Рассмотреть, что вокруг, не было ни единой возможности. Перед глазами мелькали ветви, хлестали по щекам, пока Лето нёсся, не разбирая дороги, совершенно не видя, куда ступает впотьмах, грозя переломать себе ноги.
Лето не видел, кто гнался за ним, но чувствовал намертво прилипший к затылку взгляд, скуливший нетерпением вонзить зубы в сочное мясо, разорвать на части когтями, напиться крови… И ещё долго обгладывать белые кости, пока не прискучит, чтобы переломить их одним мощным нажимом челюсти и проглотить, словно Лето никогда не существовал.
Холодная испарина облизывала голодным языком. Ужас заглушал мысли, превратив сознание в спасавшегося бегством зайца; но как бы отчаянно ни бежал Лето, изо всех сил ударяя пятками оземь, сколько бы ни работал локтями, он уже знал, что всё бесполезно. Чудовище играло с ним, наслаждаясь погоней, у которой мог быть только один исход.