— А что, если Лиса не находят?
Несколько сдавленных смешков треснули за спиной Хюрема, но старший субедар не сделал замечания, снисходительно посмотрев на омегу.
— Лиса находят всегда.
— Я должен знать, как долго выжидать, прежде чем вернуться в анаку, вот и всё, — спокойно произнёс Хюрем, одновременно согласившись на участие и заявив, что его найти им не по силам.
Вокруг загудело задиристое улюлюканье. Слова Хюрема заставили альф взвиться в приступе азарта, будто они были готовы сорваться с места хоть сейчас и растерзать заносчивого омегу.
Старший субедар прокашлялся, заставляя отряд умолкнуть, и задумался о словах Хюрема со всей серьёзностью, чему бы никогда не поверил ни один из вверенных ему воинов.
— Что ж, раз уж ты принял предложение, определим, что в случае, если тебя не поймают до рассвета следующего дня, времени начала охоты второго старшего отряда, ты можешь вернуться.
— И стану считаться победителем, — добавил Хюрем. — Кто-то же должен получить причитающиеся три дня.
Зариф Карафа цокнул бы языком, если бы за это время не успел немного узнать омегу. Впрочем, на смехотворное заявление отозвались остальные.
— Не жирно ли будет? — донёсся сбоку хорошо знакомый Хюрему голос.
Омега развернулся, скосив на Толедо скучающий взгляд.
— Думаю, такая награда послужит залогом того, что мне не придёт в голову поддаться самому сильному воину, — произнёс Хюрем с кристально прозрачным намёком на то, кого имел в виду.
Раджаны присмирели, только сейчас понимая, что Хюрему ничего не стоило подсказать Лето, где искать. Лето был наследником и его любовником, многие понимали, что угождая Лето, Хюрем стелет себе мягкую солому.
Портить удовольствие от долгожданной охоты никому не хотелось. Эта простая забава не только вносила весомую долю разнообразия в привычный быт, но и уравнивала всех. Без разницы, был ты сыном жреца или простым воином. Открыто никто и никогда бы не признался, но, имея возможность посоперничать с тем, кого однажды назовут Самым сильным воином, не важно, в спарринге ли или в охоте, каждый хотел получить свой миг превосходства. Соперничество, стремление быть лучшим, победить, горело в крови любого воина-раджана.
— Пусть забирает дни, — выкрикнул кто-то, и остальные согласно замычали.
— Решено, — добавил Карафа. — Завтра на рассвете, как только первые лучи коснутся вершины Пропилей, мы станем тебя искать. Если, — он сделал небольшую паузу, обводя взглядом остальных, — Лис не будет найден к рассвету следующего дня, то будет считаться победителем.
Хюрем ощущал, как от томительного возбуждения потрескивал воздух. Омега мог побиться об заклад, что гончие уже взяли след. Охота обещала быть интересной.
Глава 12 Охота
Ночь хрустела обледенелыми ветками, поддававшимися резким порывам ветра, пока в покоях Лето полыхал пожар. Альфа вылизывал обожаемое тело, уже знакомое до последнего изгиба, с той же страстью с какой делал это каждую ночь. Горьковатые капли шафрана, базилика и корицы давно въелись в нёбо, делая присутствие Хюрема осязаемым даже в те минуты, когда они с омегой были не вместе.
Лето давно поймал себя на том, что с той поры, как Хюрем стал вырастать за его спиной с очередным уроком бдительности, он словно бы стал чувствовать расстояние, отделявшее его от омеги. И вместо того, чтобы воспринимать Хюрема как врага, стерегущего подходящий момент для нападения, инстинкты Лето реагировали на него, как на нечто родное, всё меньше позволяя альфе ощущать себя обособленно, отдельно от своей пары. Был ли это изощрённый обман чувств или нет, но за последнюю неделю Хюрему не удалось подобраться к Лето незамеченным ни разу.
Лето всё ещё пытался свыкнуться с такой метаморфозой, словно ожидая, когда сплавленное большее наконец остынет, позволяя принять это новое Я. И всё же, какими бы пугающими не казались перемены, делавшие из Лето Лиадро, преданного сердцем и душой Касте, Лето, принадлежавшего целиком и полностью Хюрему, любовь — тот градус, что оплавлял привычную альфе сущность с той единственно верной скоростью, что не позволяла Лето погрузиться в растерянность, раствориться в хаосе преображения.
До того, как его раздавило неотвратимостью желаний Хюрема, Лето привык получать короткое удовольствие, словно набивал пустой желудок в минуты необходимости. Хюрем же показал новые грани близости, растягивая мгновенья на долгие часы; причинял бесконечным промедлением столько же муки, сколько и томительного исступления. Чем дольше длилась пытка, тем глубже в пучине наслаждения тонул Лето, забывая обо всём. Время и пространство превращались в никому не нужные понятия, оставляя рядом единственно необходимое условие существования — омегу. Его пару.