Однако, даже зная о Хюреме всё, наблюдатель бы ошибся, решив, что омега — хозяин положения, способный решить судьбу Лето, когда бы это ни потребовалось. Хюрем смог бы уничтожить Лето в самом начале знакомства. Пока не позволил коснуться себя. Коснуться своей внутренней сущности. Хюрем и представить не мог, насколько не готов к такой встрече — нет, не с истинным! — с влюблённым по уши дураком, готовым сделать всё, чего он хочет, не раздумывая!
Поняв, что Лето останется при нём, Хюрем не стал раскрывать своим правду о встреченной паре. Он привык не доверять никому — его этому учили, и действовал по собственному усмотрению, оставляя себе как можно больше пространства для действий. Свои станут считать, что он одурманил сына жреца, внушив тому истинность, и таким образом дотянулся до старшего субедара Зарифа Карафы.
До того, как Хюрем продолжил путь, он ещё раз обвел взглядом раджанов, прекрасно выделявшихся тёмными фигурами на белом полотне в свете начинавшей таять луны.
Будь Лето таким же, как они, всё наверняка бы сложилось по-другому.
Снегоступы без усилия опирались на снег, не давая лёгкому поджарому телу провалиться, когда Хюрем, без устали поддерживая бег вот уже почти сутки напролёт, двигался к стенам города, давно сокращая размах забранной в начале дуги. Теперь, даже если раджаны смекнули, что задумал омега, им никогда не нагнать его. Возможность наверстать или срезать утрачена, оставалось идти только вперёд. Хюрем, наслаждаясь гонкой, сбавил шаг, позволяя альфам почувствовать свой запах отчётливее. Дразнил.
Он оставил редеющее полесье позади — в отдалении отчётливо вырисовывалась полоска стен города. Еще немного, и его фигура станет заметна тем, кто сейчас спешит выше по склону, за спиной. Момент для того, чтобы явить себя взору альф был идеальным. Догадавшись, должно быть, в чём дело, раджаны ускорили ход; Хюрем слышал, как эхом трещал возмущённый валежник. Омега почти ловил ход мыслей мчавшихся по пятам преследователей, ломавших не только ноги, но и голову в попытке догадаться, откуда у омеги столько сил. Какие крылья несли его по заснеженным лесам день и ночь напролёт?
Сумрак продолжал рассеиваться по мере того, как Хюрем приближался к городу во главе отряда. Очертания ворот угадывались в жидкой синеве, когда первые лучи солнца ещё не успели облить утренним заревом город-крепость, но уже настойчиво пробивались сквозь узкие просветы елейника — омега шёл точно по расписанию.
Неожиданно Хюрем замедлился, всматриваясь в кусты. С лёгкостью разглядев сгусток энергии, позволил плечам опуститься. Опасности не было, но, к его немалому удивлению, один из членов отряда всё же оказался у него на пути, а не за спиной, где ему положено было быть.
— Выходи, я тебя вижу, — ровным голосом произнёс Хюрем.
Омега не боялся того, кто его поджидал, но не забывал о тех, кто пытался его настигнуть — отряд шёл на всех парах и задерживаться ему не следовало.
Из-за кустов вынырнул Герлес, ауру которого легко угадал омега, проведя немало дней бок о бок с альфой. Хмурый и сосредоточенный, он замер напротив.
— Нападай, — бросил Хюрем, не став ёрничать — оба они знали, что столкновения не избежать, ведь Лис должен быть пойман.
Увы, его соперник проиграл ещё до того, как сделал первый шаг, и Хюрем понял это не потому, что заранее знал расстановку сил, а потому, как натужно сглотнул альфа, собираясь биться до последнего, лишь бы поймать Лиса. Вот только, в отличие от братьев, Герлес загодя разобрался, насколько хорош омега. Потому, должно быть, он и оказался единственным, кто ухватил суть плана омеги достаточно рано, чтобы свернуть с выбранной отрядом тропы и вернуться к западным воротам раньше, чем это сделал Хюрем, обогнув город.
Схватка длилась недолго. Хюрем скрутил мальчишку и слегка придушил. Прятать не стал — раджаны должны были привести его в чувства, чтобы он не отморозил себе конечностей, лёжа на голом снегу. Больше задерживаться не было ни времени, ни необходимости и Хюрем бросился к воротам, стремясь восстановить разрыв.
Омега ритмично работал локтями, дыша размеренно и не позволяя сердцу сбиться с заданного такта. Краем глаза он наблюдал за одинокой точкой на вершине крепостной стены — её он приметил тогда же, когда обнаружил притаившегося Герлеса. Точка замерла справа, с подветренной стороны на достаточном отдалении, чтобы у подходящего к воротам по прямой не было возможности хорошенько рассмотреть наблюдателя или почувствовать запах.