В пламени зажжённых свечей Лето показалось, что глаза Хюрема горят алым, заставляя вибрировать его собственное тело в единственно верном порыве.
— Ты… замёрзнешь, — только и выдавил альфа, чувствуя, как краснеет из-за внезапных фантазий: Лето бы с удовольствием снял этот чудесный наряд с омеги, неспешно насладившись особенной ночью.
Хюрем читал мысли любовника, застыв недвижимой скульптурой, и позволял наслаждаться собственным видом всласть. Реальности было всегда непросто соперничать с воображением, но Хюрем приберёг достаточно тузов в рукаве, чтобы ошеломить Лето этим вечером, и одежда была выбрана не случайно.
Омега знал силу впечатления, как и то, что ласкать глаз следует с размеренностью, не давая привычке стереть очарование подобных моментов. Кто-то мог подумать, что красота прячется в постоянном совершенстве — и ошибся бы. Наоборот, дело было в постоянной простоте, неожиданно раскрывавшейся таинственным соцветием в подходящий час.
Лето простоял истуканом несколько нескончаемо долгих мгновений, пока наконец не закрыл рот и не сглотнул, понимая, что только что хотел предложить Хюрему совсем не то развитие вечера, которое предполагал праздник.
— Я сейчас, — вымолвил он, потупил взгляд, стараясь стряхнуть наваждение, и исчез за дверью, оставляя Хюрема более чем довольным произведённым впечатлением.
Омега купался в обожании, горевшем в глазах его мальчишки. Он владел Лето целиком и полностью, и был этим удовлетворён.
Тот вернулся вскоре, неся в руках меховую жилетку. Мех всегда был предметом роскоши, которую нечасто позволяли раджаны, но то, что держал в руках Лето, было великолепием из буро-алой ласки, поймать которую представлялось невероятной удачей, каким бы ловким ни был охотник.
— Где ты это взял? — с любопытством спросил Хюрем, оглаживая рукою мех.
— Он принадлежал папе, — отозвался Лето, поднимая жилетку выше и предлагая Хюрему накинуть подарок на плечи.
Хюрем позволил надеть на себя драгоценность с величием, свойственным паре будущего жреца, а никак не омеге неясного происхождения. Лето ничего не заметил, давно привыкнув принимать Хюрема как равного и не иначе.
Стоило Лето войти под своды храма в сопровождении омеги, чьи плечи украшал мех редчайшего из животных, как все взоры устремились в их сторону. Пару заметил Карафа, оглядел омегу и в сердцах проклял глупость подопечного, как и наглость омеги. Он обернулся, отыскивая взглядом жреца, и снова беззвучно выругался. Взгляд Лиадро Годрео, на лице которого не дрогнул ни единый мускул, гневно горел в направлении сына.
Раджаны не терпели вызывающего поведения, но ни один из них никогда бы не скатился до скандалов, тем более прилюдно. Поэтому, и только поэтому, вечер продолжал течь своей чередой, оставляя Лето в глухом неведении тихого счастья от того, что рядом был великолепный Хюрем.
Омега упивался и хохотал в тишине собственных мыслей над сборищем снобов, метавших в них молнии. Он мог себе это позволить, как и поведение, отлично вписывающееся в картину, которую наблюдали другие, не менее заинтересованные глаза. Всё было просто идеально!
Хюрем улыбнулся Лето в ответ, когда тот обернулся, ища омегу взглядом, и огладил рукой мех, будто случайно, а на самом деле теша охочую до зрелищ толпу.
Виро, надевший в честь праздника серьги, те самые, что преподнёс ему в подарок жених, едва сдерживал злые слёзы. Как только Лето вошёл в храм и принялся поздравлять раджанов, отвечавших ему тем же, юный омега не мог оторвать от Лето глаз.
Альфа был просто потрясающим — в белоснежном одеянии, с золотым орнаментом канители вдоль упругих мышц груди и крутых бёдер. Длинные ровные волосы, собранные в хвост, сияли лунным серебром, касаясь локтей, куда бы он ни поворачивался, привлекая внимание к увитым венами сильным рукам.
Не было ничего удивительного в том, что Лето удалось одержать победу над Толедо, хотя он и был младше своего соперника на два года. Виро нисколечко не жалел брата, не видя большой беды в том, что двое альф сцепились. Наверняка это было связано с ним. Может быть, Толедо пригрозил, что не видать ему Виро как своих ушей.
Накануне вечером раджанов распустили из казарм, и Толедо, стоило переступить порог, выдержал атаку Виро, требовавшего рассказать, что произошло. Видя, что брат не собирается делиться подробностями случившегося, он предложил себя в качестве повода для ссоры, на что Толедо только фыркнул, напомнив, что тот ещё слишком мал, чтобы вмешиваться в дела взрослых, тем самым только позволив укрепиться уверенности омеги.