О том же говорил пройденный на следующий день отрезок пути, который Лето покрыл до полудня. Пейзаж выглядел точь-в-точь, как в его воображении, пусть увидеть отпечатки стоп или другие оставленные омегой следы, Лето так и не удалось. Воодушевлённый, альфа летел вперёд, не заботясь о том, что он уже дважды повернул на запад и теперь двигался в направлении Барабата, забирая выше к северу.
Великий Аум был милостив, заботясь, чтобы желудок пребывал сытым. Силки оставались пустыми, но под ноги то и дело попадалась мелкая дичь. Один меткий выстрел — и Лето мог не волноваться о том, что пропитание отвлечёт его от дороги.
Четвёртый день близился к окончанию, когда он уже не сомневался, что чувствует запах Хюрема. Словно и не было нескольких пеших дней сквозь непроходимые сугробы, Лето перешёл на лёгкую рысь и не сбавлял шаг, пока не заметил впереди тонкую струйку дыма, заплутавшего в поросших березняком валунах.
Хюрем разжёг костер, обозначая, что больше не скрывается. Лето подходил к небольшому укрытому зелёными ветвями логову в томительном предвкушении. Только сейчас он вдруг вспомнил, что не видел любовника трое суток, но печали и тоски не было, сердце наполняла радость от скорой встречи.
Лето нырнул в скрытый проход. Таявший к завершению дня свет едва ли проникал внутрь, но этого и не требовалось. Руки прикоснулись и обняли затылок Лето, привлекая; в рот впился жадный поцелуй, и альфа почувствовал, как одежды на нём становится всё меньше. Тело обдало жаром, когда плоть соприкоснулась с плотью, позволяя бушевавшим внутри вихрям слиться воедино, стирая мысли прочь и оставляя блаженство чистого присутствия друг в друге.
Той ночью Лето позволил связать себя, не задумываясь, купаясь в молниях, пробивавших тело Хюрема, будто это руки омеги терзали его убийственным наслаждением. Один воздух наполнял лёгкие, одно пламя заставляло кипеть кровь. Лето больше не требовались глаза, уши и даже обоняние, чтобы отыскать Хюрема, где бы тот ни был. Единение казалось почти нестерпимым, как если бы двое занимали одно и то же место в пространстве.
Хюрем тонул в сладкой неге, понимая, что рассвет едва отметил небо первыми всполохами зари, и у них с Лето ещё целые сутки вдвоём. Голова полнилась любовным дурманом, но природа требовала своё, заставляя подняться на затёкших ногах и выйти вон.
На теле ни клочка одежды, но горячую плоть омеги не пугает морозный воздух. Тело режет его на части, позволяя ступням утонуть в снегу. Стоит оказаться на воздухе, как опасность касается края сознания, тут же увеличиваясь до размеров выстрелившего в небо утёса. Уже почти поздно, когда только что казалось так рано. Глаза Хюрема распахиваются и видят, как в тело несётся стрела, как она летит, чуть присвистнув, сорвавшаяся с натянутой пальцами тетивы, и вот она уже почти в груди, потому что омега, сморённый объятьями мальчишки, позволил себе позабыть об осторожности.
Хюрем слишком поздно понимает, что его застали врасплох. И первая его мысль не о спасении собственной жизни — время упущено, он уже почти мёртв, а о том, успеет ли он предупредить Лето. Альфа позади, в укрытии, пока невредим. Пожалуй, он ещё может закричать; дать знать, что враг подкрался незамеченным, и подарить Лето шанс на спасение. Это было самым главным. Его жизнь уже кончена. Он потерял её, позволив себе всё, чего так хотел. И мысль эта не пугает. За крошечную долю мгновения до того, как стрела оказывается в груди, Хюрем знает, что единственное, о чём жалеет, это о том, что его время с Лето кончилось так быстро. А больше жалеть не о чем.
По носу ударяет жаркий дурман имбиря и можжевельника. Волосы бьют по лицу, меркнет на мгновенье свет. Хюрем слышит, как глухо и натужно входит в тело наконечник стрелы.
Перед Хюремом замирает тело — тело знакомое от корней волос до кончиков пальцев; тело, чей запах Хюрем не забудет, даже если не вспомнит собственного имени; тело, скрывшее его от поднимавшейся над макушками леса зарницы. Тело, отнявшее стрелу, предназначенную сердцу Хюрема.
Стремительным движением Хюрем огибает Лето, заглядывая тому в лицо. На лице Лето нет ничего, кроме дикого страха — страха за него, за своего омегу. Они встречаются взглядом и Лето видит, что с Хюремом всё в порядке, по лицу его скользит облегчение. Хюрем опускает глаза, чувствуя, как останавливается ход его собственного сердца. В груди Лето торчит стрела. Она только что убила его.