— Ты уверен, что для этого время, мальчик? — помрачнев, спросил Исидо Дорто.
— Да, — спокойно ответил Лето, не выдав нетерпение при напоминании о возрасте, и не забыв кивнуть, словно показывал, что сам он испытывает достаточно почтения и понимает важность момента.
Дорто сверлил будущего зятя долгим взглядом, пока наконец не позволил говорить, коротко кивнув в ответ.
— Я хочу занять место Хюрема.
По толпе разнёсся сдавленный вздох.
— Хюрем спас меня. Я хочу вернуть долг — жизнь за жизнь.
«Да свершится воля великого Аума», — только и добавил про себя старший субедар.
Карафа знал, что именно замыслил Лето: изо дня в день пристально наблюдая за альфой, нельзя было не заметить растущую решимость, — и наблюдения его не обманули. Прижав Лето к стене доводами, что он единственный, кто помогал ему с Хюремом, старший субедар заставил Лето во всём сознаться.
Расчёт был рисковый. Конечно, Исидо Дорто и думать не мог о том, чтобы занести топор над шеей Лето, и тому было миллион причин. Лето был наследником и его будущим зятем. Чистокровным воином, раджаном, чтущим заветы отцов, о чём он только что заявил во всеуслышание, предложив отдать собственную жизнь взамен чужой, чтобы искупить святой долг — долг жизни. И, конечно же, Лето не был виноват, что на той поляне возник Толедо. Как сам Лето оказался там, быстро стало ясным, но вот Толедо пришёл убивать и погиб сам… И в качестве жертвы Исидо Дорто предлагалось убить того, кто чудом выжил от стрелы его сына. Не много чести в такой мести.
Однако сложность такого, верного на первый взгляд, решения заключалась именно в том, как туго были затянуты нити этой истории. Запах интриги и хитросплетений едва ли можно было не заметить. Исидо Дорто, будучи настоящим воином, за версту чуял, когда дело было не чисто, и то, во что превратили казнь, становилось похожим на спектакль. Вот только старший субедар Дорто не давал согласия на собственное участие и не собирался дозволять едва оперившемуся юнцу выставлять его право святой мести потехой!
Лето с отвагой глядел в лицо Исидо Дорто.
— Согласится ли жрец с таким решением? — вызвав гнетущий ропот, Исидо Дорто неторопливо обвёл взглядом присутствующих, пока не отыскал занимавшего тронное кресло Лиадро Годрео.
Жрец восседал точно изваяния великого Аума в храме. Лицо его было спокойно — не дрогнул ни единый мускул, но Зариф Карафа хорошо знал Лиадро и видел, как ярость на сына тлеет в глазах отца. Если Лето было суждено пережить этот день — только об этом и думал старший субедар, ему предстояло испытать последствия гнева отца.
Будучи жрецом, Лиадро Годрео мог запретить сыну такое решение, как и субедару отнимать жизнь сына. Но не лишит ли он тем самым мужественности будущего жреца, позволив спрятаться за милосердным родителем? И не выкажет ли неуважение неписаным традициям раджанов, позволявшим отплатить жизнью за жизнь? Лиадро Годрео рвал и метал — но только в душе!
— Я уважаю заветы отцов, — произнёс в воцарившейся тишине верховный жрец, — не меньше, чем твоё право Исидо. Тебе решать.
Зариф Карафа напряжённо наблюдал за всем, что происходило, неотрывно всматриваясь в лицо Дорто. Тот кивнул.
— Клади свою голову, сынок, — произнёс он холодно.
От взгляда собранного, как в решающий бросок схватки, Зарифа Карафы не ускользнуло едва уловимое движение Хюрема. Тот отступил чуть в сторону, схлынув, словно паутина от прикосновения ветра. Казалось, он не желает мешать, а может, и вовсе стремится оказаться от топора как можно дальше.
Лето, вдохнув глубже, посмотрел на Хюрема и твёрдо шагнул к плахе. У основания он встал на колени и склонил голову. Карафе понадобилась вся сила воли, чтобы удержать себя на месте. Видеть Лето, готового принять смерть, было невыносимым. И ведь мальчишка не надеялся на чудесное спасение. Говоря о собственном плане, он понимал, что его могут пощадить, но даже если этого не случится, это не имело значения, пока Хюрем оставался свободным от Дорто и преследований Касты.
Исидо опустил руку на древко, рывком дёрнул на себя топор. Не спеша приблизился к Лето. Остановился над преклонившей колени жертвой.
— Отец!
Услышав возглас, полный надрыва, Хюрем едва не скривился. Мимо него, чуть не сбив с ног, пронёсся Виро. Не приходилось сомневаться, что нога причиняла подростку нестерпимую боль. Убого ковыляя, омега передёргивал плечами, закусив срывающиеся вздохи плотно сжатых губ. Достигнув отца, Виро буквально упал, повиснув на руке, сжимавшей топор.