выступили на вечере до Кастро Алвеса. Они нападали, критиковали, протестовали. Они
протестовали против того, что за борт государственного корабля выброшены либералы,
но они ни слова не проронили против монархии. Дело в том, что либеральная партия
являлась одной из опор той самой монархии, которая отстранила ее от власти.
И вот теперь слово за Кастро Алвесом. А у него, подруга, нет обязательств по
отношению к либералам. У него обязательства перед свободой. И он не только
осуждает монархию, он предлагает заменить ее республикой. Республика — это новое
слово, новая идея. И он своими стихами приводит в зал Педро Иво, героя борьбы за
республику на северо-востоке. Его устами он призывает к новым идеям, разрушает
старые принципы. Когда смолкли апло
99
дисменты, которыми встретили появление поэта на трибуне, он заявил:
«Господа! Алварес де Азеведо некогда бросил свои стихи на ковер короля, прося
жизни для героя: я бросаю свои стихи в сердце молодежи, прося у нее немногого:
бессмертия для незаконного сына королевского достоинства» '.
И когда аплодисменты позволили ему начать чтение стихов, величественный Педро
Иво снова заговорил перед народом Сан-Пауло:
Ответил призрак Педро Иво: — Народ не может жить счастливо, Пока послушно он
и льстиво Тирану служит своему.
И в волнах музыкальных стихов начинается восхваление республики, пропаганда
республики. Если монархия плоха, если от власти отстраняются достойные люди, тогда
пусть будет создана республика:
Пусть люди в новые просторы На крыльях кондоров вспарят. На лике сумрачном
Табора Лучи зари уже горят.
И снова, подруга, он говорит о свободе, — ее нельзя повергнуть наземь, все равно
она поднимется с еще большей силой. Так говорил он в этот вечер в Сан-Пауло. И Сан-
Пауло слушал его, и с митинга монархических либералов люди выходили настроен-
ными в пользу республики.
В связи с продолжением кампании либералы устроили политический банкет. После
выступлений лидеров партии поднялся Америко де Кампос, которому выпала честь
приветствовать собравшихся. И если большинство присутствующих он мог привет-
ствовать как стойких приверженцев членов либеральной партии, то для Кастро Алвеса
ему пришлось подыскать другое определение: «представитель демократической
мысли», — сказал он. И поистине Ка-
Речь идет о Педро Иво.
99
стро Алвес был демократом в самом высоком значении этого слова. Он шел впереди
своего времени, впереди и консерваторов и либералов. Отставка За-кариаса
взбудоражила общественное мнение, усилив настроения в пользу республики. В эти
дни Кастро Алвес, больше чем политические деятели, стал вожаком народа Сан-Пауло.
Седьмого сентября, когда город еще переживал борьбу между двумя партиями, он
на торжественном собрании в честь Дня независимости сообщил о предстоящем
99
опубликовании его крупнейшей аболиционистской поэмы — «Негритянский
корабль»*.
Кастро Алвес превзошел самого себя в этой поэме, где от самых нежных тонов при
рассказе о море и моряках он переходит к самым страшным крикам души при рассказе
о жуткой пляске негров; где от чистого лиризма при описании девушки негритянки в
хижине он переходит к трагическому обращению к Андраде и Колумбу, светлые дела
которых запятнаны рабовладельцами. Почти непостижимо, как он сумел соединить в
этой поэме столько красоты и столько чувства. Это песня страдания и мятежа, каких
вообще немного в мировой литературе. В его творчестве с этой поэмой можно сравнить
лишь гигантское полотно, которое представляют собою «Голоса Африки» *. И та и
другая поэмы — это крик, в который слились все вопли страдания, все стоны, все
проклятия, которые в течение веков посылали своим хозяевам негры в Бразилии.
Кастро Алвес явился родоначальником негритянской поэзии Америки, первым и самым
сильным из всех голосов, в которых слышится горестный голос негра. Песня страдания
и мятежа, песня отчаяния, но и надежды; песня смерти, но и жизни во имя будущего.
Никогда никто из поэтов ни в его время, ни в наши дни не описывал столь зримо и с
таким мастерством трагедию черного раба в Америке. С силой урагана, с силой океана
эти стихи «Негритянского корабля» пронеслись над залом в Сан-Пауло.