единственный сборник, который ему было дано увидеть при жизни. Он рассказывает с
воодушевлением о плане поэмы «Водопад Пауло-Афонсо». Он снова видится с еврей-
ками Эстер и Сими, по-прежнему флиртует с ними, посылает им в окно поцелуи.
Отправляет Луису Корнелио дос Сантос, верному своему другу по Рио-де-Жанейро,
оригинал «Плавающей пены». Врачи не теряют надежду спасти его. И они советуют
ему уехать в сертан, в леса Курралиньо, где он родился, ибо тамошний здоровый
воздух, возможно, возродит его снова к жизни.
И в Курралиньо он снова встречает, негритянка, двух муз, которых он уже когда-то
воспел и которых любил. Они еще раз соединяются, чтобы помочь ему в этой попытке
исцеления: дикая, суровая природа сертана и Леонидия Фрага.
Нежная девочка в годы его юности, слабенький подросток, встреченный им некогда
на каникулах, сегодня — самая хорошенькая девушка в округе, самая красивая
обитательница сертана. И сердце свое она сохранила нетронутым для Кастро Алвеса,
свободным от малейшей тени иной любви. Я уже тебе говорил, подруга, что она
оставалась самой верной из его возлюбленных, той, которая любила его больше всех,
той, которая обезумела от страдания, когда он умер. Он отдыхал у нее на груди,
взбирался на романтические балконы, чтобы при лунном свете похитить у нее
115
116
поцелуй. Теперь, когда болезнь и горе угнетали его сильнее, чем слава, она любила
его еще больше, была еще более отзывчива на его ласки. Вот почему, моя негритянка,
она заслужила от него бессмертные стихи.
Природа тоже встречает его с прежней любовью, деревья принимают его в свои
объятья, журчащая вода рек освежает его лихорадочно горящее лицо, пение птиц
убаюкивает его, чистый лесной воздух дарит ему здоровье. Он скачет верхом, охотится,
бродит по лесам, и на глаза его набегают слезы радости от сознания, что он еще в
состоянии наслаждаться близостью земли, в состоянии воспевать природу, мать его
поэзии:
Прими меня, благая мать природа!
Как блудный сын, прошусь к тебе назад,
Туда, где в пене низвергает воды
В непроходимой чаще водопад;
Где травы и лиан живые своды
Отдохновенье путнику сулят.
К родным я возвращаюсь ныне ларам',
Как долго рвался к ним с тоской и жаром!
Для ослабевших струн усталой лиры. Природа, добрым мастером явись: Чтоб вновь
они, как ветвь аукупиры, Для новых песен гибко напряглись. Чтоб мог на них я славить
прелесть мира. Зеленый лес и голубую высь; Чтоб стал я сам, подобно этим струнам,
По-прежнему счастливым, сильным, юным!
Его поэзия полна описанием лесов Бразилии, природы ее тропиков. Певец рабов,
свободы и любви, он был также великим певцом бразильских деревьев, ручьев и рек,
водопадов и певчих птиц *.
И, отзываясь на зов леса, он уезжает еще дальше, подруга. Он едет на фазенду, его
по-прежнему волнует судьба рабов. И зрелище могучей природы побуждает его к
работе. На фазенде, когда он не ездит
1 Лары — древнеримские/ божества, покровители домашнего очага.
116
верхом и не охотится, он пишет стихи — он пишет поэму «Водопад Пауло-
Афонсо»\ Едва он чувствует себя достаточно сильным, как он берется уже снова за
свою лиру — свое боевое оружие — и снова ведет борьбу за идеалы свободы.
И здесь, в этой поэме, в известной степени самой сложной из всех его поэм, снова
повторяются постоянные мотивы его невольничьей поэзии: бунт раба, его непокорство:
Пылая жаждой мщенья, Покорность рабскую забыв, Явился Лукас за расплатой,
Весь — гнева ярого порыв.
В этой поэме, подруга, столь полной красоты лесов и рек Бразилии, столь полной
любовной тревоги, поэме, которая вся — борьба с существующим социальным
режимом, он рассказывает нам романтическую и трагическую историю Марии и
Лукаса, которые однажды под сенью сензал полюбили друг друга. Мария — «цветок
мимозы средь рабынь», Лукас — сын лесов, «невольник-дровосек». Они полюбили
друг друга однажды, и он пел ей песни любви по вечерам в лесу:
Моя Мария так красива... Стройнее пальмы гибкий стан. У ней чернее ночи косы И
гуще зарослей лиан.
Он жил ее улыбкой, и, наверное, настал бы день, когда они поженились, у них
родились бы и выросли дети — сильные негры, которые рубили бы деревья в лесу, как
Лукас, у которых были бы нежные глава, как у Марии. Но красивая рабыня —