чу побольше узнать про вас. Я, признаться, всегда стараюсь получше узнать тех, на ком лежит такая большая ответственность. - Простите, но из меня плохой собеседник. - Понимаю. Вы расстроены. А еще вам неловко на равных говорить с такой большой фигурой как я, - Участливо заметил Патриарх, - Но, прошу вас, не стесняйтесь. В конце концов, перед Богом все равны. Так что давайте с вами отбросим все чины и звания, и просто по-человечески поговорим. Максим молчал, ожидая продолжения монолога. - Я сегодня видел, как вы проводили наказание для тех двух молодых людей, - Патриарх не смотрел на Максима, - Вы старались причинить им как можно меньше боли. - Старался, - Не стал скрывать Максим, раздосадованный тем, что его попытки провести экзекуцию как можно мягче, чтобы этого не заметили, провалились. - Не расстраивайтесь, вам удалось скрыть свои попытки от других наблюдателей, - Патриарх словно читал его мысли, - Я далеко не первый раз наблюдаю за казнью, чтобы понять, когда кат старается причинить подсудимому меньше мучений. Ну, и, конечно, играет свою роль то, что я свое время закончил медицинский факультет. Я умею отличать следы слабых ударов от сильных. Мне понравилось, что вы проявили сочувствие к этим молодым людям. И еще больше мне понравилось, что решили перед ними извиниться. На моей памяти еще ни один кат не принимал такого решения. - Я поставил себя на их место, - Тихо сказал Максим, - Я не хочу, чтобы люди страдали. Пусть даже они этого и заслужили. - Как вы считаете, если они получили свое наказание не полностью, а лишь его часть, они в достаточной мере усвоили урок? - Я думаю, что они усвоили урок. - Думаете, или уверены? Закон писался не просто так, Максим, - Достаточно жестко заметил отец Себастиан, - Нельзя жалеть преступников. Человеческая страсть приводит к греху, а грех заразен как ветряная оспа. И если не пресечь грех на корню, он будет распространяться. Мы с величайшим трудом построили тот мир, который ты видишь вокруг себя. Что с ним будет, если столпы, удерживающие людей в рамках закона, рухнут? Если грех будет прощаться? - Но Господь ведь всепрощающ, - Отозвался Максим. - Верно. Но Кесарю мы отдаем кесарево, а Богу - божье. Бог простит каждого, когда тот предстанет перед Ним. Но пока мы все здесь, грех должен искореняться как сорняк, как тяжелая заразная болезнь. - Вы знаете, где я жил всего пару недель назад? - Начиная сердиться спросил Максим, - Знаете, кем я был? - Знаю, - Ответил Патриарх, глядя Максиму прямо в глаза, - Вы были ничем и никем. - Да. Ничем и ничем. Знаете, каково это, быть бесправным? Каждый день видеть смерть? Рвать свою душу на части, глядя на бесконечную жестокость и мерзость? Нет, откуда вам знать. - Есть люди, которых нельзя спасти. Но и просто избавиться от них тоже нельзя. - И поэтому вы решили запереть их, и сделать вид, что их нет? И обращать на них внимание только когда их вопли становятся слишком громкими? - Мне жаль, что все так происходит, - Патриарх опустил голову, словно извиняясь, - Но это было необходимо. - Да, я знаю, - Уже гораздо тише отозвался Максим, - Но кроме настоящих грешников там были и ни в чем не повинные люди, дети... - Особенность закрытой экосистемы. Но мы не можем отбирать детей у матерей. - Это было бы гораздо гуманнее. Они хотя бы имели шанс жить, а не медленно умирать. - Вы - исключительный человек, Максим, - Сказал Патриарх, - Спасибо вам за беседу. Он тяжело поднялся, и, прихрамывая, удалился среди густой листвы. А Максим остался сидеть, размышляя какие будут последствия у этого разговора. Он вошел в холл Цитадели, когда уже стемнело. На проходной, вместо обычно дежурившей Марины, стояли четверо рыцарей. Максим еще ни разу не возвращался так поздно, и каждый раз на проходной сидела приветливая Марина. Впрочем, было бы глупо полагать, что она работает круглые сутки. Но глядя на четверых рыцарей в полном боевом облачении, Максим не без оснований занервничал, хоть и решил вести себя как обычно. Страх его отпустил, когда он, поздоровавшись с рыцарями прочел через турникет. Те молча отдали ему честь, и продолжили свой пост. Он поднялся на свой этаж, и наскоро перекусив, лег спать. Это был долгий день. Проснувшись утром, Максим решил посетить музей. Неважно, какой именно. Он хотел пойти в музей просто потому, что он мог это сделать. Он включил компьютер, и увидел, что у него четыре непрочитанных сообщения. В первом письме его приглашали на выставку, на которой будут представлены работы старых мастеров из центральной картинной галереи. Второе приглашало на воскресную мессу. Третье предлагало подать заявку на приобретение квартиры в новом доме. А вот четвертое письмо Максима заинтересовало. В нем было вложено его рабочее расписание, начиная со следующей недели. Расписание выглядело как своего рода таблица, отмеченная красными, зелеными и черными графами. Понедельник и четверг - красный. Вторник, среда и пятница - черный. Суббота и воскресенье - зеленый. Ничего не поняв, Максим распечатал расписание, и спустился в холл, где снова сидела на своем Марина. Максим поздоровался, и спросил, не видела ли она Виктора Сергеевича. Марина, немного поколдовала над своим компьютером, сказала, что куратор на экзекуции, но скоро должен будет появиться в ординаторской. Когда Максим вошел в ординаторскую, куратор еще не появился. Только его ботинки были заботливо задвинуты под диван. Максим устроился на диване, и включил телевизор. Показывали новости. Ничего интересного не узнав, Максим выключил звук, и достал из нагрудного кармана маленькую книжку. «Козьма Прутков». Максим полюбил играть с этой книжкой. Он загадывал вопрос, и открывал книгу на случайной странице. Ответом должны быть первые слова на странице. Максим немного подумал, и загадал вопрос: Стоит ли посещать сегодня музей? Он закрыл глаза, и провел пальцем по торце страниц закрытой книги. Зацепив ногтем лист, он раскрыл книгу, и прочитал: «Не покупай каштанов, но бери их на пробу.» Максим тихонько рассмеялся, и убрал книгу обратно в карман. И как раз в этот момент в ординаторскую вошел Виктор Сергеевич. Его комбинезон был испачкан в крови, так что куратор, не здороваясь, сразу прошел к душевой, откуда и вышел уже с чистым комбинезоном в руках спустя несколько минут. - Привет, Максим, - Наконец, поздоровался он, и кивнул на комбинезон, - Трудный сегодня день. - Даже не хочу знать, за что его так... - «Их», - Поправил его куратор, - Во Внешнем кольце мятеж. - Все так плохо? - Сразу посерьезнел Максим. - Еще хуже. Тут мне работы еще до конца недели, а с понедельника еще и тебя подключают. - Кстати об этом, - Вспомнил Максим, доставая распечатанное расписание, - Я не очень понял, что означают цвета по дням. - Ты быстро запомнишь. Красный, это массовая казнь. Черный - показательная казнь лидеров мятежа. Зеленый - выходные, пока работают судьи Синода, - Куратор был мрачен как никогда. - Сколько ... - Максим не мог подобрать слова. - Сколько сегодня привезли подсудимых? - Сразу понял вопрос Виктор Сергеевич, - Двадцать шесть. И казнить их было велено грязно, как ты мог заметить. - Там были люди из моего сектора? - Нет. Они будут как раз с понедельника, - Мрачно отозвался Виктор Сергеевич. Он вдруг встал с дивана, достал из куртки сигарету, и закурил. Впервые за все время из знакомства. - Не удивляйся, - Сказал он, увидев выражение лица Максима, - После такой казни закурить не грех. - Я могу увидеть список арестованных в моем секторе? - Спросил Максим. - Сможешь. Перед казнью. Эти списки всегда держат в строгом секрете, и конверты с ними дозволяется раскрывать только перед экзекуцией. - Виктор Сергеевич, а незадолго до меня вам не присылали Володину Наталью Андреевну? Куратор на минуту призадумался, вспоминая. - Нет, не было такой. - А если кого-то арестовывают, куда он попадает? - Смотря за что арестовали. Если просто попался на глаза Оку, допрашивают, и отпускают, если ни в чем не повинен. Если все-таки находят преступление, тот тут уже варианты. Либо отправляют на каторгу, либо казнят, если совершили что-то совсем богомерзкое. - Вешают, - Перед глазами Максима всплыли тела, покачивающиеся на деревянных рамах. - Нет, казним их мы, здесь. А уже потом их привозят и вывешивают для устрашения. - Вы можете поискать для меня эту женщину? - Не обещаю, - Протянул куратор, - что про нее что-то найдется. Но если ее арестовало Око, наверняка будет ясно, что с ней стало. Решив до понедельника не забивать голову дурными мыслями, Максим стал посещать не только сад. Он стал чаще гулять по улицам, уже не ощущая, что небоскребы и титанические храмы на него давят. Он стал чувствовать, что они заслоняют его собой, защищают. Он стал уходить дальше, чем в первые дни своей жизни в Центре. Его прогулки всегда были удобны, поскольку Цитадель находилась в самом центре района, и все дороги всегда приводили к ней, не говоря уже об указателях. Максим открыл для себя кафе. Особенно ему полюбилось заведение «Исток» на самом краю, почти у самой стены. Там всегда было тихо, почти как его саду, и почти не бывало посетителе