л. Сочтя это мычание утвердительным, куратор встал напротив следующего преступника. - Карий Ярослав Вадимович, вы обвиняетесь в изнасиловании и соучастии в убийстве первой степени Володиной Натальи Андреевны, а также злоупотреблением служебным положением, имея ранг в Ордене Святой Церкви. Судом Синодального Собрания вы были признаны виновным, и приговорены к смерти. Метод казни оставляется на усмотрение отдела №3 УПиКОМ. Вам понятен приговор? Из-под мешка донесся то ли всхрап, со ли всхлип. Куратор, тем временем, уже стоял напротив третьего стола. - Гордеев Александр Викторович, вы обвиняетесь в изнасиловании и убийстве первой степени Володиной Натальи Андреевны, а также злоупотреблением положением, имея ранг в государственной национальной полиции. Судом Синодального Собрания вы были признаны виновным, и приговорены к смерти. Метод казни оставляется на усмотрение отдела №3 УПиКОМ. Вам понятен приговор? Третий преступник содрогался от плача, и не был в состоянии ответить. Впрочем, этот вопрос был явной формальностью. Даже если бы хоть кто-то из них не был согласен с решением суда, его все равно настигла бы кара. Гвардейцы сняли с подсудимых оковы, и повели их за куратором во внутренний двор, где стояла медная статуя быка. Максим, когда видел ее, думал, что она служит для украшения, и никак не мог предположить, что этот бык является самым настоящим орудием казни. Под быком уже стояли пока еще выключенные газовые горелки. Куратор выставил подсудимых в ряд перед быком, и снял с головы первого мешок. Его лицо показалось Максиму смутно знакомым. Один из гвардейцев передернул затвор автомата, и вдруг перед глазами Максима всплыла картина: Он просто стоял на коленях с руками, сцепленными на затылке, и тупо смотрел на изрытую сколами бетонную стену. Вот это пятно похоже на слона. А вот это - на лимон с длинной веткой и листиком. А в этой щербинке застрял кусок свинца и... волосы? Это его он видел на пропускном пункте, когда бежал из Внешнего кольца. Это он стоял рядом с офицером с автоматом наготове. Максим подошел к боку быка, и нашел скрытую ручку. Потянув за нее, он открыл люк, ведущий в черное чрево быка. Гвардеец, который стоял позади бывшего автоматчика, подтолкнул его вперед, к Максиму, и наставил ему в лицо оружие. Максим вынул заранее подготовленный резак, и срезал с преступника одежду, оставив ему только цепи на руках. Кивком он велел загнать мерзавца в люк быка. - Не надо, пожалуйста! - Преступник кричал, умолял, размазывая по лицу слезы и сопли. Заталкивали они его довольно долго. Но когда он полностью скрылся в чреве быка, Максим запер люк, и включил горелки. Бык разогрелся на удивление быстро, и скоро вместо плача и его ноздрей стали доноситься дикие вопли, и стал вырываться пока еще бледный дымок. Через десять минут вопли стихли, и Максим выключил горелки. Надев специальную термостойкую варежку, он открыл люк, и посветил туда карманным фонариком. Преступник выглядел страшно. Кожа намертво прилипала к раскаленному металлу, и отрывалась пластами от плоти, когда казнимый пытался перевернуться. Та кожа, что осталась при нем, была покрыта большими красными пузырями. Нестерпимо смердело мочой и горелым мясом. Удивительно, но Федоров Николай Николаевич еще был жив. Из его перекошенного рта еще доносилось частое хриплое дыхание, а грудь с негромким хрустом запекшихся чешуек потрескавшейся кожи вздымалась. Максим закрыл люк, и продолжил казнь. Медные бока еще не успели достаточно нагреться, но изнутри быка снова стали доноситься вопли. В этот раз Максим решил добить приговоренного наверняка, и не стал открывать люк сразу же, как вопли прекратились. Теперь он был действительно мертв. Почерневшее тело испускало горелое зловоние, мышцы лопнули, обнажив кости. Живот словно взорвался, видимо от такой температуры вскипело его содержимое. Взяв багор, Максим вытащил тело, свесил через люк, и сбросил на траву. Санитары, дежурившие неподалеку, погрузили останки в тачку, и скрылись в недрах здания. Максим ткнул пальцем в следующего бывшего полицейского. Его он тоже вспомнил. Это он подвез Максима до порога этого самого здания. Казнь Кария Ярослава Вадимовича прошла быстрее. Теперь Максим точно знал, когда нужно прекратить нагрев, и вытаскивать тело. Оставался третий. Он стоял на коленях, тихо подвывая. Максим собственноручно снял мешок с его головы, чтобы убедиться. На него полными слез серыми глазами смотрел веснушчатый мальчишка с рыжей шевелюрой. Гордеев Александр Викторович. Офицер. Теперь уже бывший. Максим наклонился, чтобы разрезать одежду, и глухо прорычал из-под маски: - У нее была годовая дочь, мерзавец. - Ч-что? - Выдохнул пленник. - Ты так хотел сюда попасть, что даже просил меня замолвить за тебя словечко. Что ж, добро пожаловать, ублюдок. - Ты!.. - Начал было тот, но Максим едва заметным движением, словно просто поворачиваясь к другому боку, ткнул его кулаком в зубы, не позволяя закончить. - Да, я, государственный палач. Из-под маски сверкнули налитые слепой ненавистью глаза.