Четыре года спустя. Максим сидел на балконе и курил. Его трясло от злости. За все три года, что он работал в фирме, не было ни единого нарекания, и вот, теперь его сократили. Где брать деньги, он не знал. Работы не было никакой. Даже дворником. В город как воронье на труп слетелась национальная гвардия и армия. На улицах царили беспорядки. Даже здесь, на бульваре было неспокойно. Витрины магазинов разбиты, мародеры, не стесняясь, грабили все, что еще не было разграблено до них. Полиции было не до них. В центре города шли бои между протестующими и национальной гвардией. Патриарх Себастиан заявил, что протесты являются изменой, и призвал подавлять беспорядки самыми жесткими методами. Гвардейцы и солдаты с энтузиазмом принялись выполнять свой долг. После первого разгона митинга, когда были убиты больше сорока протестующих, люди озверели. Они вламывались в дома тех, кто так или иначе был связан с силовыми органами, и убивали. Убивали самих госслужащих, их родителей, их детей и жен. Мэр ввел чрезвычайное положение. Город разделили на три сектора. Центральный, промежуточный и внешний. Самые ожесточенные столкновения случались в центре и во внешнем секторе. Телевидение давно не работало. По радио можно было поймать только любительские радиостанции, которые, впрочем, довольно быстро глушились. Однако то, что Максим успевал услышать, не предвещало ничего хорошего. Полицейским разрешили наравне с армией и гвардией стрелять в людей на поражение. Интересно, подумал Максим, как там Таня? Они развелись чуть меньше года назад, но с тех пор они ни разу не виделись, и не давали друг другу о себе знать. Она съехала к родителям, как потом сказали Максиму. Он вздохнул и пошел на кухню. Под голубым огоньком зашуршал чайник. Свет Максим по вечерам больше не включал. Свет привлекал полицейских с обысками и мародеров из тех, кто посмелее. Впрочем, света вполне хватало. Бульвар был в огне. Прямо напротив дома горели магазин и аптека. Максим дождался, когда чайник закипел, и полез в буфет за чаем. Трель телефона была неожиданной, так что Максим, наливая кипяток в чашку, облился, и сквозь зубы выругался, стряхивая с себя жгучие капли. - Привет, Максимка, - Поздоровалась мама, - Как ты? - Привет, мам, - Тихо проговорил Максим, - Так себе. Думаю, приехать к вам. У нас неспокойно. - Да, и сама хотела предложить, но метро перекрыли. - В смысле, перекрыли? - Метро больше не работает, - Сказала мама, - Отец сегодня до работы добирался пешком. - Как он, кстати? - Не очень, хворает, - Вздохнула мама, - На него давят на работе. - Из-за митингов? - И из-за них тоже. Но он же такой упрямый, сам знаешь. - Я, пожалуй, все-таки приеду завтра, - Пообещал Максим. - Будь осторожен сынок. Я рада, что у тебя все хорошо. Кстати, отец просил передать, что он поспрашивает у себя на работе, может, и для тебя место найдется. - Это было бы неплохо, - Приоживился Максим, - Магазина у нас больше нет, а запасов крупы надолго не хватит. - А что случилось с магазином? - Удивилась мама. - Горит, - Мрачно ответил Максим, - Ярко так горит, даже свет включать не надо. - Максимка, ты приезжай, как сможешь. Я люблю тебя. - И я тебя, мам, - Ответил Максим с улыбкой, - Скажи папе, что я попробую приехать завтра. Максим положил трубку, и пошел в комнату собирать вещи. Одежда, немного денег, из тех, что осталось, пара пакетов гречневой крупы и бутылка с водой. Максим грустно посмотрел на наполовину заполненную сумку. Осталось дождаться утра.