Максим работал на совесть. Его работа заключалась в том, чтобы проверять работоспособность уличных камер видеонаблюдения. Если какая-то камера работала плохо, или не работала вовсе, он звонил в диспетчерскую, и следил, чтобы камеру поправили в самые кратчайшие сроки. Поскольку отдел, в который его устроили, был фактически единственным во всем городе, кто занимался камерами, работы было много и в мирное время. А теперь, когда в центре бушуют беспорядки, работы стало гораздо больше. По нормативам, вышедшую из строя камеру следует поправить максимум в течение суток. Но бригад не хватало. Некоторые камеры могли оставаться в нерабочем состоянии целыми неделями. Максим возвращался домой поздно и невероятно уставшим. Его часто вызывали по выходным. Однажды, вернувшись домой, он включил телевизор, однако вместо культурно-научного канала увидел какой-то новый канал. С экрана вещал человек в длинной черной рясе. В углу экрана красовался логотип «Слово», где «О» представляло собой крест, вписанный в круг. За два месяца работы Максим успел насмотреться всякого. Особое впечатление на него произвел разгон митинга буквально через неделю после того, как его приняли на новую работу. Максим вернулся с работы поздно вечером. Мать разговаривала по телефону, когда он пришел. Слов он не слышал, но понял, что мать чем-то обеспокоена. Она сидела на кухне. - Мам, все в порядке? - Привет, Максимка. Ты папу не видел? - Нет, он уже должен был приехать. А что, его еще нет? - Нет. Он позвонил как выходил с работы, но это было почти три часа назад. Максим хмыкнул. За три часа можно было трижды съездить от дома до отцовской работы и обратно. - Может, он задержался в магазине? - Не знаю, - Мать явно начинала сердиться. Решив не раздражать ее, Максим пошел в комнату, и лег спать.
Но отец не явился и на следующий день. Мать нашла отцовскую записную книжку, и начала обзванивать всех, с кем он работал. Коллеги ничего не знали, а начальник попросил передать отцу, когда они его встретят, что он уволен. Весь день мать плакала. Она нашла телефон друга отца, но он сказал, что они вместе дошли до остановки, и потом разъехались в разные стороны. Мать сидела на кухне и курила, что было для нее совершенно не обычно. - Мам? - Никто его не видел... - Масть смотрела в одну точку. И тут зазвонил телефон. Мать схватила трубку, и с минуту слушала. Она медленно вернула трубку на место, и закрыла лицо руками. - Мам? - Завтра нас приглашают в морг на опознание... Наутро они поехали в районный морг. У дверей их встретил следователь полиции. Их провели в приемную. Должен был приехать судмедэксперт, но по какой-то причине он задерживался. Они ждали его почти три часа. Почти три часа невыносимого ожидания. Максим ходил кругами, рассматривал инструкции по технике безопасности, развешенные на стенах. И надеялся, что это все окажется страшной ошибкой, и тело, которое им предстояло увидеть принадлежит не отцу. Когда судмедэксперт все-таки приехал, началась бумажная волокита. Администратор вместе со следователем проверяли каждую бумагу. Протоколы, паспорта, свидетельства, заключения. На каждый документ уходило по десять-пятнадцать минут. Максим уже терял терпение, и хотел поскорее уехать из этого ужасного места, где тошнотворно пахло нашатырем и формалином. Наконец, их проводили в небольшую комнату, где следователь начал их расспрашивать об отце. Чем тот занимался, во что обычно одевался, каким маршрутом добирался до работы и домой, какие имел особые приметы. Максим знал, что отец служил в армии, и у него была татуировка с гербом войск на левом предплечье. Также следователь задавал вопросы об общественной деятельности отца. О его профсоюзе, о том, когда и где тот последний раз посещал митинги и демонстрации. Мать молчала, и просто осоловело смотрела на следователя, когда тот задавал вопросы, отвечать приходилось Максиму. Но он давно не был дома у родителей, так что не знал про посещение митингов отцом. Когда он переехал к родителям, отец уже никуда не ходил, он ездил только на работу. Даже во дворе он не пил пиво с соседями, как он порой делал. Устало потерев переносицу, следователь закрыл свою папку. - Что ж, больше вопросов у меня нет. Пройдемте. К ним присоединился судмедэксперт, и их повели в сам морг. . По мере приближения к нему, запах формалина и нашатыря становился все сильнее. Мать то и дело спотыкалась, ей явно было плохо. Максим поддерживал ее за локоть, хотя и сам чувствовал себя нехорошо. Они вошли в операционную патологоанатома. В центре стоял оцинкованный стол, накрытый белой простыней. К столу подошел старенький врач, видимо, тот, который проводил осмотр тела, и откинул край простыни, открыв торс тела, на левом предплечье которого синела старая войсковая татуировка.