Михалыч? Что я мог такого натворить, чтобы меня арестовывать? - Этим скотам повод не нужен, - Пробурчал тот, и, помолчав, добавил, - Вчера Наташу увезли. - Наташу? Которая на первом этаже живет? - Сергей молча кивнул, - Как? - Она пошла еду искать для дочери. Ну, знаешь, небось. Иногда к концу бульвара просрочку завозят на помойку. - Как не знать... - В общем, не дошла она даже. Теперь небось у палача в кабинете поёт. Максим невольно поёжился. - А дверь она перед уходом заперла, - Продолжил сосед, - Дочка ее плачет, мне через пол хорошо слышно, а попасть к ним не могу. - Так, может, это? Помочь? - Предложил Максим, - Дверь вышибем, девочку заберем. - Нет, - Помедлив, ответил Сергей, - Не надо. Пусть отойдёт. - Куда... отойдет? - Не понял Максим. - К бабке своей, - Сварливо ответил Сергей, - На тот свет. - Но надо же ей помочь! - Неподдельно изумился Максим, - Нельзя ее там одну оставлять. - Незачем ребенку жить в этом... Аду. Да и кто за ней ухаживать будет? Ты? Я? Не смеши. У нас и на себя еды нет, чтобы и еще один рот кормить. - Нельзя так. Не по-человечески это. - Не по-человечески продлевать ее мучения, - Жестко отрезал Сергей, - Покуда мать жива была, был и у нее шанс пожить. А раз нет Наташи, то и ей жить незачем. - И это, думаешь, милосердие? - Не менее жестко ответил Максим, забыв, что обычно обращался к пожилому соседу на «вы», - Оставить младенца умирать от голода, это, по-твоему, милосердие? А если Наташа еще вернется? Меня же вернули! - Добро пожаловать в реальный мир, сынок, - Бросив на Максима хмурый взгляд, тихо сказал Сергей, и направился к выходу. Оставшись один, Максим уже точно знал, что намерен делать. Он подождал, пока на лестнице все стихнет, и бросился к шкафу. Однако, вытащив увесистую сумку, Максим вдруг остановился. За окном светло, стемнеет еще не скоро. Глупо выходить с сумкой ката на плече, если тебя могут все увидеть. Его могут порвать на части собственные соседи. И даже разбираться вряд ли станут. Нет, нужно дождаться темноты, и только тогда идти к пропускному пункту. Максим вытащил единственный чистый костюм, который когда-то надевал на собеседование на работу, и сунул руки в рукава. Как же он отощал. Этот костюм как минимум размера на три больше, чем нужно. Отыскав в старой материнской шкатулке нитки и иглу, Максим принялся подшивать выцветшую ткань костюма. Фонарей на улице не было. Вернее, были фонарные столбы, но они уже давно использовались не для освещения. Максим быстро шагал по бульвару изо всех сил стараясь не бежать. Сумка неприятно оттягивала плечо, а ботинки рассохлись за годы простоя в недрах антресолей, и сильно натирали ноги. Максим почти молился, чтобы на его пути никто не встретился. Вскоре показались яркие огни пропускного пункта. Едва Максим приблизился на полсотни ярдов, в лицо ему ударил луч прожектора, заставив вскинуть свободную руку к глазам, чтобы беспощадный свет не раздирал привыкшие к темноте глаза. - Стоять! - Раздался окрик из мегафона, - Стоять на месте! Сумку на землю! На колели! Руки за голову! Мегафон выплевывал команды со скоростью пулемета. Максим даже не пытался сопротивляться, когда его скрутили, и поволокли в сторону прожекторов. Он крепко зажмурился, надеясь, что полицейские (если не орденцы) сначала будут задавать вопросы, а уже потом - стрелять. Его отволокли к щербатой стене, покрытой кратерами от пуль и грязно-бурыми подтеками. - Имя. - Бажнов Максим Павлович, - Стараясь как можно спокойнее, ответил Максим. Но голос все равно предательски дрожал. - Документы есть? - Они у меня в кармане. Я могу их... - Обыскать. Его бесцеремонно обыскали, вывалив на мокрый асфальт все содержимое карманов. Там были ключи от квартиры, несколько смятых бумажек, которые невесть как попали в карман пиджака, старый календарь с фотографией Столицы, а также и временный пропуск. Офицер поднял карточку пропуска, и с минуту ее изучал. Затем, он передал ее автоматчику. - Проверь, - Скомандовал он, и повернулся обратно к Максиму, -Если хоть полбуквы не совпадет, умирать будешь долго. Понял, ублюдок? Максим кивнул, не в силах сказать ни слова. Он просто стоял на коленях с руками, сцепленными на затылке, и тупо смотрел на изрытую сколами бетонную стену. Вот это пятно похоже на слона. А вот это - на лимон с длинной веткой и листиком. А в этой щербинке застрял кусок свинца и... волосы? - Все в порядке, - Сказал вернувшийся полицейский, - Документы в порядке. - Ну, - Сказал офицер гораздо дружелюбнее, - Поднимайся. Максим сумел встать не с первой попытки. Подкашивались ноги. Офицер рывком поставил Максима на ноги. - Пойдем, там чайник скоро вскипит. Или тебе чего покрепче? Максим пошатываясь последовал за офицером, еще не веря, что все происходящее на самом деле происходит с ним. Что это реальность, а не сон. Внутри сторожки было уютно. Красивые обои, ламинатный пол, мягкий даже на вид диван, в углу приютился старенький довольно урчащий холодильник, на котором негромко что-то бубнил такой же старенький телевизор с антенной. У стены расположился дешевенький гарнитур и газовая плита, на которой весело шелестел закипающий чайник. В середине комнаты стоял низенький стол, накрытый клеенчатой скатертью. - Ну, Максим Павлович, что будешь? Чай? Или, может, коньячку? - Весело предложил офицер. Максим только теперь смог его детально рассмотреть. Парень. Если не мальчишка. Лет двадцать, не больше. Из-под черной фуражки пытаются топорщиться рыжие пряди, нос вздернутый, весь в веснушках. И этот мальчишка еще минуту назад мог просто отдать приказ расстрелять его, Максима, а затем с вот такой же веселостью пойти пить чай, сидя вот на этом самом диване! - Коньяку, если можно, - Слабо отозвался Максим, почти падая на диван. - Да ты не переживай так. У нас протокол такой, - Офицер сел рядом, протянул Максиму стакан, почти доверху наполненный ароматной янтарной жидкостью, и посоветовал, - Выдохни, и залпом пей. Максим сделал, как посоветовал офицер, и зашелся в тяжелом кашле. Коньяк с непривычки попал не в то горло. - Непривычно, да? - Посочувствовал офицер, - Ты извини, что мы тебя так неласково встретили. Приказ у нас, протокол. - Ничего, я привык, - Хрипло отозвался Максим, неторопливо допивая остатки коньяка. - Меня Саша зовут, - Представился офицер, - А вон того, с волыной, Петр. - Очень приятно, - Слукавил Максим, стараясь выглядеть убедительно, - И часто у вас такие, как я, гости? - Раз в неделю. Может, в две, - Задумался Саша, и нахмурился, - Но ты пока первый, кто с документами пришел. - А остальные? - А остальные прорваться хотели. А у нас приказ. Некоторые по поддельным пройти хотели, некоторые пытались прошмыгнуть, пока мы не смотрим, некоторые силой хотели прорваться. Ну, стену ты видел. - Видел, - Глухо отозвался Максим. Голова начинала кружиться из-за коньяка. Внутри было тепло, а голова словно наливалась свинцом. - Так себе работенка. Может, ты замолвишь за меня словечко? А, Максим Павлович? Но Максим Павлович уже спал, откинув голову на мягкую спинку дивана. Офицер растолкал Максима уже ближе к полудню. Тело Максима болело от непривычно мягкого ложа, и он долго разминал затекшие конечности. Саша предложил завтрак, и Максим, поколебавшись, согласился, рассудив, что на пустой желудок приходить на первый рабочий день было бы неразумно. Хотя ему было крайне некомфортно из-за того, что его, по-дружески болтая, угощает завтраком тот, кого еще вчера Максим считал своим врагом, тираном, который несколько часов назад его чуть было не расстрелял у бетонной стены. Закончив завтра, Максим забрал свою сумку, и спросил у Саши дорогу к офису Ордена. Тот, немного подумав, подозвал одного из полицейских, и велел доставить Максима куда тот попросит. Сидя на переднем месте полицейского автомобиля, Максим во все глаза смотрел в окно, стараясь не упустить ни одной детали. Он настолько привык к своим трущобам, что уже начинал верить, что иначе никогда не было, что на улицах всегда было серо, уныло, что на каждом шагу видишь смерть. Здесь же, в Среднем кольце, все было совсем иначе. Было почти так же, как было когда-то и в его районе. Здесь люди шли спокойно, не оглядываясь, не опуская голову. Они просто жили. Да, магазинов и правда было заметно меньше, чем было до Ордена. Но они были. И люди были одеты вполне прилично. Здесь по улице ходили дети, здесь было слышно смех. Во Внешнем кольце было бы странно услышать смех, он был бы слишком неуместен для зоны смерти. И эти два мира разделяли только четыре метра серого бетона стены. Максим был так погружен в созерцание происходящего за окном, что не заметил, как они добрались до пропускного пункта в Центр. К порталу в Рай. К вратам в мир мавов. Максим помнил, как выглядел пропускной пункт из Внешнего кольца в Среднее. Провал в стене, укрепленный пулеметными точками, шесть полицейских с автоматами, прожекторы. Но этот пункт был больше похож на крепость. Тяжелые стальные, выкрашенные черной свинцовой краской, ворота закрыты, по бокам стоят шестиметровые вышки с прожекторами и пулеметами. За десять метров до ворот расположились бетонные купола д