Нам же, солдатам полагались алюминиевые ноги.
Хорошие.
С подтяжкой через компьютер.
Но титановые с золотыми клепками…
Офицерские все же лучше.
Лейтенанта Голдмана не судили.
Наоборот.
Он получил «Серебряную Звезду» за храбрость.
А нам выговор.
Выговор с урезанием пайка.
На войне, как на войне.
На счастье сержанта Ясухиро перевели лейтенанта.
Дали ему внеочередное звание капитана.
В штаб округа забрали работать.
А у меня после службы, как отрезало.
Отрезало желание писать картины.
Поэтому я в полицейские пошел…
— Штоцкий?
— Да, Кальтебрунер.
— Что ты ей рассказываешь?
Девка заснула.
— Ой!
А я и не заметил.
НЕ ЗАМЕЧАТЬ — ВЫГОДНО.
В полицейском участке кричали.
Кричали два задержанных.
— Я остаюсь!
Я буду здесь жить! — Вопил один.
— Карлеоне, — на друга орал второй задержанный. — Заткнись.
Нам накинут за дебош.
За вопли в полицейском участке срок набросят.
Полицейские не любят, когда задержанные вопят.
— А мне насра…
Вопящих увели.
Послышались удары.
— Братцы, помилосердствуйте! — Задержанный, который орал раньше, уже умолял.
— Кальтебрунер, Штоцкий, — детектив второго класса оторвался от интересного занятия.
Он подстригал ногти.
Отрезанные ногти сдувал со стола. — Что у вас?
Проститутка?
— Нет, гер детектив Ламброзо.
Сержантка.
— А что, сержантка не может быть проституткой? — Детектив веселился.
— Эсквайера побила.
Эсквайер Утузов.
На автобусной остановке.
— Эсквайера, — детектив Ламброзо отложил ножнички.
Сдул отрезанное со стола. — Утузова. — С интересом рассматривал Каталину. — Я же говорю — проститутка.
Не поделила с эсквайером…
— Я не она, — Каталина прошипела.
— Кто ты — мне решать, — детектив Ламброзо кивнул патрульным.
Штоцкий и Кальтебрунер ушли.
С облегчением ушли.
СДАЛИ И ЗАБЫЛИ.
— Во как, — детектив рассматривал запись.
Запись с уличных камер. — Заступилась за старика.
Правильная, значит.
Эсквайеру хорошо приложила.
Лет на десять тебе потянет.
Его в госпиталь отправили.
А, если с учетом, что юрист эсквайера на тебя дополнение представит…
То не меньше двадцати лет каторги.
На плазмодиевых рудниках. — Детектив показал зубы. — Но ты, сержантка…
Психопатка.
Сержантка в отставке…
Не радуйся.
Двадцать лет на плазмодиевых рудниках никто еще не протянул.
От силы пять лет.
Обычно — три года.
Так что для тебя, что десять лет рудников, что двадцать — все одно.
Поняла?
— Да.
— Все просто с тобой, — детектив поднялся.
Прошел по комнате. — Даже не интересно.
Суд завтра утром.
Судья на слушанье отведет три минуты.
А дальше — новая жизнь для тебя начнется.
— Мне все равно.
— Все так сначала чирикают, — детектив Ламброзо оперся руками о стол.
Завис над девушкой. — Потом воют.
А затем затухают.
О вас все забывают.
Никто не поможет.
Родные есть?
— Не знаю.
— Не знаешь, есть ли у тебя родные?
— Мы давно не общались.
— Гордая?
С родными связь оборвала.