Голографические чайки на руках.
Имперские купола наколоты на груди.
Да.
Придется в висок».
— Деточка, — Бурый медленно приближался к Каталине.
Не спешил.
«Как корбиланский кот подкрадывается, — Каталина вжала голову в плечи.
Чтобы подбородок прикрывал горло. — Шея у меня длинная.
Тонкая.
Не спасет ее подбородок…»
— Не хочешь к папочке, девочка?
Я буду твоей мамочкой.
— Может быть, не надо? — сержантка внимательно следила за маньяками. — Посидим спокойно.
Утром я.
Меня утром…
Уйдут меня утром.
— Конечно, конечно, дорогая, — Бурый уже близко.
Стянул штаны. — Сейчас мы тебя уйдем.
А утром ты уйдешь.
— Действительно, ты, как мамочка, — Каталина не выдержала. — Не как моя мамочка.
Ты, как женщина.
Не видно у тебя… — Каталина выдохнула.
Разговором отвлекла маньяка.
Бурый даже глаза вытаращил.
И ударила.
Как эсквайера.
Туда.
Ногой.
Тяжелый космодесантный ботинок.
С германиевой подошвой.
«Не получилось, — пришло печальное. — У него все маленькое.
Я не попала по.
И жирные ляжки.
Смягчили удар».
— По яйц…м, — Бурый удивился.
Но не так, как эсквайер Утузов удивился.
Маньяк даже в восторг пришел. — ХА-ХА-ХА!
Мне понравилось.
Больно!
Поэтому приятно!
— Ай да молодца, — Сака поднялся с сидушки.
Подошел. — Да ты, сержантка — маньячка.
— Кто бы говорил, — Каталина пробормотала.
И тут же нанесла удар.
Метила в висок.
Удар резкий.
Быстрый.
Но…
Руку Каталины обожгла боль.
Рука оказалась в тисках.
Толстый.
С вида неповоротливый Сака, предугадал.
Схватил Каталину за руку.
Не отпускал.
И начал медленно выкручивать руку Каталины.
Молния боли пронзила девушку.
Каталина вынуждено упала на колени.
«Вот и все…
Нет.
Не все!»
Бурый оказался ближе.
Каталина зубами сжала его коленку.
Не укусила.
А сжимала и сжимала коленную чашечку.
Бурый вырвался.
Сшиб своего напарника.
«Временная передышка…
Для меня…» — Каталина переместилась в другой угол.
— Чуть мою коленку не сожрала, — Бурый радостно ржал. — Какая боль!
Какая боль!
Я счастлив!
— Ты — больной, — Каталина прошипела.
— А ты меня вылечи, — маньяк продолжал ржать. — Вылечишь!
Вылечишь мамочку, детка…
— Аха… — Каталина сорвалась.
Вихрем летала по камере.
Наносила жалящие удары.
Отскакивала.
Била по болевым.
Резала ногтями.
Но…
Оказалась в тисках.
«Не я.
А мне.
На болевой взяли». — Слезы выступили.
Каталина не могла пошевельнуться.
Сака жирной правой рукой зажал ее шею.
Ногами обвил ее ноги.
— Куколка, — Бурый хохмил. — Сейчас ты превратишься в бабочку.
Порхать будешь.
Надо мной…
— Принимайте пополнение, — неожиданно появился полицейский. — Не хулиганьте! — Погрозил пальцем-сосиськой Гордонскому и Сикейросу.
Конец