— Она сама тебя найдёт, — заверил Том. — Ты наш, и Беатрикс это знает. Не хуже, чем ты сам.
— Зачем ты соврал про камеры?
Крис вынырнул из задумчивости, когда Гай сунул ему в руки бумажный стакан с кофе. На улице было холодно, и напиток приятно согревал ладони.
— Надеялся, что он скажет что-нибудь полезное.
— Для тебя или для следствия?
Крис удивлённо посмотрел на лейтенанта, во взгляде которого отчётливо читалось подозрение.
— А что, есть разница? Ты ещё не убедился, что я не был заодно с этой шайкой.
— Не был? И не будешь?
Парень отхлебнул кофе и поморщился. В киоске возле полицейского участка за благородный напиток выдавали откровенную бурду.
— Крис, я могу быть уверен, что когда Беатрикс выйдет с тобой на связь, ты сразу об этом сообщишь?
Музейный взломщик неопределённо пожал плечами.
— Если выйдет, Гай. Если.
«Пожалуйста, прости меня, если сможешь!»
Письмо обнаружилось там, где ему логичнее всего было появиться, — в «Тихой гавани». Не то чтобы Крис ждал вестей. После разговора с Томом он, пожалуй, даже надеялся, что их не будет. По крайней мере, до тех пор, пока не станет ясно, как на них реагировать.
Так что на следующий день после очной ставки в любимое кафе он заглянул без какой-то определённой цели. Кафе ведь любимое, кофе вкусный — разве нужны другие причины? И за дальний столик у окна, где они часто сидели с Беатрикс, Крис прошёл никак не специально — вот ещё, глупости! И пальцами по нижней стороне столешницы скользнул просто так, в задумчивости. И даже удивился, когда в руку лёг плотный гладкий конверт.
Прежде чем вытянуть из-под стола находку, Крис огляделся. Посетителей в «Тихой гавани» было на удивление мало. В противоположном конце зала компания подростков увлечённо что-то обсуждала: может быть, только что посмотренный фильм, а может — захватывающий школьный проект. Не всё ли равно? Главное — на окружающих собеседники не обращали ни малейшего внимания. Устроившаяся за стойкой девушка с вызывающе синими волосами сидела спиной к Крису и разговаривала с Ланой, которая наводила порядок и сейчас досыпала ярких конфет в высокую стеклянную банку. Сама хозяйка «Тихой гавани» изредка с улыбкой оглядывала зал, но это Криса не беспокоило. За время знакомства с Ланой он успел убедиться: о своих посетителях она знает практически всё, но в чужие дела никогда не вмешивается.
Крис достал из конверта письмо — невозмутимо, как будто не вытащил послание из-под стола, а только что получил на почте.
Он ожидал горячих призывов присоединиться к уравнителям, ожидал возвышенных слов об освобождении от энергозависимости, о великой цели, о важной миссии… Всего того, что неизбежно сквозило в речах Беатрикс, когда разговор касался Объединения равных. Только теперь — с конкретным предложением разделить эту цель и эту миссию.
Но письмо началось с извинений. Без обращения, без приветствия — с места в карьер.
«Пожалуйста, прости меня, если сможешь!
Я слишком долго молчала о том, что ты имел право знать с самого начала. А теперь, когда всё раскрылось без моего участия, оправдываться бессмысленно. Но я всё-таки попробую. Я не могу хотя бы не попытаться. И, надеюсь, ты поверишь, что дело не в ритуале. Объединение велико, и вступление в него ещё одного человека уже ничего не решит. Так что это письмо — просьба не о помощи, а о прощении.
Конечно, мы познакомились не случайно. Семинары Грэя были отличным местом для поиска единомышленников. Уже в первый день я поняла, что ты можешь стать бесценным союзником, а позднее, убедившись в этом, просто побоялась, что ты откажешься вступить в Объединение, и решилась использовать твои знания, не раскрывая всех карт. Прости. Мне казалось, что цель оправдывает средства. И, возможно, это действительно так, если благодаря твоему невольному участию нам удалось продвинуться так далеко. Но сейчас от одной мысли об этой подлости становится тошно. Если бы можно было повернуть время вспять, я поступила бы иначе. Если бы тогда, весной, я знала тебя так же хорошо, как знаю сейчас, я точно поступила бы иначе! Но время — упрямая вещь, и мне остаётся только бесконечно извиняться в надежде, что ты сможешь меня простить.
Ты волен отнести это письмо в полицию. Возможно, это приблизит меня к тюремной камере, а наши планы — к полному краху. Глупо скрывать: я очень боюсь, что именно так ты и поступишь. Но решать — тебе. Если захочешь помочь — я буду очень рада. Если нет — утешусь тем, что тебя, по крайней мере, не обвинят в преступлении, к которому ты не имеешь отношения.